Снова пошли вокруг юрты и снова подошли к березе. Боорчи повторил благословение. Пошли по третьему кругу, и снова Боорчи выговаривал те же слова, словно заклинание.
Благословение закончилось, и Оэлун увела невестку в юрту. Тэмуджин остался угощать огонь вином и мясом…
* * *
Вечером, перед сумерками, наконец, начался последний обряд свадьбы – испытание невесты. Она должна была наскоро перегнать архи и угостить родственников жениха. Остальные, рассевшись вдоль стен, молча следили за ней. У многих на лицах блуждала выжидательная улыбка: даже хорошо обученной девушке не так просто – в чужих посудах, под ждущими, требовательными взглядами чужих людей – сделать все так, как надо. Часто случалось, что от волнения у невесты все шло наперекос: котлы перекипали, кувшины падали, ковши и другая посуда оказывались разбросаны по всей юрте, а сами невесты измазывались в саже так, что становились похожи на восточных чертей. И тогда – смех, позор…
Бортэ умело поставила винный котел на очаге: из бочонка налила хурунгу, к отверстию в крышке прикрепила деревянную трубу и, примерившись по ее длине, поставила другой котел с холодной водой и в ней медный кувшин – для слива архи. Сильным ударом кресала выбила искру, раздула в очаге огонь.
Трудность была в том, чтобы все время поддерживать небольшой огонь в очаге, чтобы он горел ровно и не перегревал хурунгу в котле, и тут же успевать почаще менять воду в другом котле – вычерпывать нагретую и наливать холодную – тоже умело: второпях не сдвинуть кувшин, не уронить трубу и не разлить архи… Но главная хитрость – не передержать, чтобы архи получилось крепкое, и не снять слишком рано, чтобы не вышло слишком мало.
Тэмуджин сидел на своем месте рядом с Мэнлигом. Он смотрел на Бортэ, почти не глядя на то, что она делает, и думал, не веря себе: «Этой ночью мы будем вместе… одни… завтра все гости разъедутся… а мы всегда будем вместе… – и светлая теплая радость разливалась у него в душе, размягчала отвердевшее сердце, будила желание нового, неведомого счастья, но тут же появлялись откуда-то черные, тревожные думы: – А как же быть с Кокэчу и Мэнлигом? Как уладить с ними? Взялись за меня, видно, не просто так, а с большими задумками, хотят связать по рукам и ногам, чтобы не трепыхался, но мне надо их перебороть, отодвинуть с пути… А как?..» – Он с тоской взглянул на дымоход, куда, легко взлетая от очага, уносился сизый дым; небо темнело. – Когда же все это закончится и наконец-то наступит время счастья, без помех и трудностей?.. Иду будто по горной местности, карабкаюсь наверх, тянусь из последних сил, перевалю хребет, а впереди новые пади и вершины…»