– Сядь, отдохни, – сказал Тэмуджин. – Немного посидим и потом вместе наполним бурдюки.
Тот послушно отошел от воды, опустился, недвижно уставившись в землю. Теперь на его лице просматривались лишь испуганная покорность и готовность исполнить любую волю другого, кто сильнее его. Тэмуджин удивленно рассматривал его некоторое время, потом сказал:
– Встань и возьмись за дело.
Тот с готовностью схватил бурдюк и бросился к воде.
– Сядь, – досадливо сказал Тэмуджин и с отвращением повернулся в сторону.
Раб послушно сел, шмыгнув носом, виновато глядя в землю.
* * *
Прошло больше месяца с того дня, как Тэмуджин попал в плен к Таргудаю, когда тот был еще на осеннем стойбище.
На второй день после того, как похоронили Бэктэра, к ним нагрянули тайчиутские воины. Хасар, первым увидев их на нижней опушке, схватился за лук и стал отстреливаться. Искусно втыкая стрелы прямо под ноги нукерам Таргудая, он отогнал их в заросли. Те в ответ не стреляли, а только крикнули из-за кустов, что им нужен один лишь Тэмуджин – на суд старейшин за убийство брата Бэктэра.
Тэмуджин воспользовался замешательством врагов: схватил в охапку свое оружие, сорвал со стены отцовское знамя и скрылся в кустах. Он перебрался в горное ущелье, приготовленное ими для укрытия от врагов, и просидел там девять дней, обсасывая по утрам росу с трав и листочков, откапывая водянистые горьковатые корни, от которых не было сытости, но голод заглушался болью в животе. Узкую горловину ущелья между двумя скалами он держал под прицелом, и нукеры Таргудая, не решаясь войти туда, сторожили его снаружи.
Он вышел из своей западни на девятый день, когда от голода у него начала кружиться голова и ему стало тяжело подниматься на ноги. Перед этим он надежно спрятал свое знамя, положив его в узкую расщелину скалы и прикрыв снаружи мхом. А вынес он с собой оттуда одну истину, которую раньше ни от кого не слышал: у воина в юрте рядом с оружием всегда наготове должен висеть мешок с запасом еды на несколько дней.
Нукеры Таргудая встретили его без злобы, без насмешек, а наоборот, с каким-то удивленным уважением к его мужскому норову и непокорности. Старший из них, пожилой воин по имени Унэгэн, даже согласился полдня подождать, пока мать Оэлун отпоит сына горячим супом и оденет в дорогу.
Первое, о чем догадался Тэмуджин, сидя в ущелье и обдумывая свое положение, было то, что раз Таргудай не велел своим нукерам трогать их семью и требует его одного, значит, тайчиутский нойон не решается уничтожить их явно. «Если бы он не боялся, то эти его нукеры перебили бы нас тут всех и ушли… – думал он, – а раз не делают этого, значит, Таргудай боится предков на небе и богов… пока лишь хочет поймать и пленить, чтобы держать у себя на виду».