— Но у нас есть ещё время — она придет завтра. И завтра я все исполню — я совершу обряд, и сила моя перейдет к ней. Она станет колдуньей, ей откроются тайны ведовства и у твоего господина снова будет верная и преданная служанка… как и все в нашем роду. А ты станешь помогать ей…
— Ты знаешь, что не все — её мать её не захотела стать звеном в единой цепи. В той цепи, которая ковалась столетьями! И все это делал я! О, я послужил моему господину — он был мною доволен вплоть до этих последних дней… И я не прощу тебе, жалкая ведьма, если из-за тебя навлеку на себя его гнев. Ведь ты и так провинилась — это ты допустила, что её мать первой в вашем роду разорвала великую цепь — цепь прислужников тьмы! А теперь и дочь её нас сторонится. Она чужая нам — душа её тянется к свету.
— Но я столько сделала, так хорошо поработала с ней — ты это знаешь! Как знаешь и то, что это я погубила Наталью — я дала ей зелье вместо лекарства, от которого она не оправилась. И это я заколдовала её кольцо то, которое она подарила Еве. Я устроила так, чтобы та никогда его не снимала и всегда была нам послушной… Ведь она, глупенькая, думает, что это материно кольцо! А оно мое! Оно стало моим, когда с помощью духов и твоей особенной пентаграммы я заключила в него стихийного духа огня саламандру…
— Не оправдывайся — я не хуже тебя знаю об этом, — заключил голос. — И все же ты не довела дело до конца. И кот твой — он плохо следит за ней. Вы оба слишком положились на власть заговоренного перстня и позабыли, что душа способна вырваться из-под любой власти, даже власти колдовского заклятья… если больше всего на свете она хочет именно этого!
— Но Бефор… — опять заикнулась старуха.
— Хватит! Мне не нужны разговоры — мне нужны дела! Действуй! И если до завтрашнего вечера — в сочельник — ты не сломишь её волю и не подчинишь нам, то пожалеешь о том, что ещё жива!
— О, не беспокойся, я сделаю все как надо. Всю ночь я буду работать с твоей пентаграммой, чтобы усилить власть заклятого перстня.
— Смотри же… и сотри из её памяти все, что связано с матерью. Она даже мертвая нам мешает! Это из-за её молитв о дочери — там, на небесах, Ева до сих пор нам не поддается. Ты не знаешь о том, что эта женщина — её мать — приходит к девчонке во сне. И указывает ей тропинку, которая уводит её прочь от нас — к Небесам… Как не знаешь и то, что все эти годы я пользовался тобой и твоим искусством для погибели тех, в ком теплилась искра Божья. Я губил гений людской, губил в людях дар Божий, чтобы не смогли они потрудиться здесь, на земле, во славу Того, кто рождается завтра в ночь.