Перстень старой колдуньи (Ткач) - страница 60

Последовала немая сцена. Овечкинский напор, кажется, всех сразил. Первой опомнилась Ольга.

— Сергей… ты что себе думаешь? Как это? Наш сын… — она едва не выпалила «неизвестно с кем», но вовремя сдержалась. — Сын с нами не будет встречать Рождество?

— И ничего страшного! — улыбнулся Овечкин. — Один раз не считается. А Рождество в Абрамцево — это он на всю жизнь запомнит. А потом никто не будет друг другу мешать: ни вы ему, ни он вам… Знаете, к этому уж привыкать пора.

— К… к чему — к этому? — заикнулась остолбеневшая Леля.

— К тому, что дети наши уже совсем взрослые. И всю жизнь их на поводке возле себя не удержишь.

— Ну, Сергей, если б не ты… — выдохнул Санчо. — Ну и хрен с тобой пускай будет по-твоему. Гуляй, рванина! — крикнул он совершенно ошарашенным детям, наклонился к сыну, дернул его за уши, а Женю — за длинный золотой сноп волос. — Ну… с Рождеством! Но после все же поговорим!

И, решительно повернувшись, двинулся на кухню готовить стол. Мистическая фигура — Овечкин — направился следом, предварительно подмигнув двум своим юным друзьям, сраженным этим нежданным чудом.

— Счастливого Рождества! — еле выдавила Леля, не глядя на них, и кинулась в ванную — плакать.

Ее единственный сын — кровиночка, счастье и надежда всей жизни уходил от нее. И с кем? Его уводила соседка, дочка пьяницы, дворовая девка… что может быть ужаснее и… банальней?!

«А может быть, так и надо? — спросила у своего отражения Леля, справившись со слезами и припудривая нос. — Что я знаю о ней? За книжкой пришла — за Волошиным… лепит из глины… Вон, Ломоносов тоже выбился из народа! Может и из неё выйдет толк? А скорее всего, это просто первое увлечение — сколько их у него ещё будет!» — пыталась она себя утешить.

Но утешение вышло слабое. И на кухню Леля вернулась в расстроенных чувствах. Правда, за хлопотами отвлеклась немного, а веселые розыгрыши мужчин скоро совсем поправили настроение. Тут привалили гости и пошел пир горой…

А Никита с Евгенией? Они стояли в прихожей ещё с минуту, не глядя друг на друга, потом он осторожно взял её за руку.

— Я в дороге тебе все объясню. Но ты должна мне поверить: я ни слова, ни полслова никогда никому не врал! Ну, может быть, только самую малость…

И это было истинной правдой. То есть, почти… Однажды, он сказал маме, что выпил молоко, а сам вылил его в раковину. Но он ведь тогда так это молоко ненавидел, да притом оно было с пенкой, и ему было всего пять лет… Да еще, когда накануне Нового года сказал родителям, что в футбол гонял…

— Я очень тебя прошу — поедем! — он стоял перед ней с этой своей изуродованной щекой, усталый, измученный… — Ты увидишь, как там хорошо, и печка для обжига…