Но если так, почему тогда Оливия скрывает это от него? Иногда что-то проскальзывало в ее словах, а порой, когда она думала, что он не видит, в ее взгляде сквозила печаль.
Нужно дать ей еще пару дней, а потом все же начать выяснять правду. Возможно, эта информация – ключ к потерянным воспоминаниям, а может, и нет. Но Ксандер точно знал, что не очнется от этого забвения, пока не раскопает все, что от него скрывают.
Он подошел к дверям мастерской. Оливия, должно быть, его увидела и повернулась к нему, на губах играла улыбка, но ее красивые голубые глаза были печальны. Сегодня, казалось, что-то ее особенно гнетет, будто она вовсе не здесь.
– Уже поздно, – сказал Ксандер, когда Оливия положила кисть. – Можно сказать, день прошел.
– Пожалуй, я соглашусь с тобой, – признала она, потягиваясь и встряхивая руками. – Сегодня что-то работа не идет.
– Давай умывайся и иди в дом, у меня для тебя сюрприз.
– Сюрприз?
В глазах жены вспыхнули огоньки, и Ксандер улыбнулся в ответ:
– Ну, не строй больших надежд, так, ничего особенного. Увидимся в доме, даю тебе пять минут.
– Здесь просто изумительно пахнет, – сказала Оливия, входя на кухню. – Ты что, приготовил что-то специально для меня?
– Да, – сказал он, наклоняясь и вытаскивая блюдо из духовки.
– О боже, это твоя фирменная мусака? – ахнула она, подходя ближе и делая глубокий вдох. – Я не ела ее с тех пор, как…
Ну вот, опять эта неожиданная пауза, она снова оборвала себя на полуслове. Интересно, что бы она сказала, если бы вовремя не спохватилась?
– С тех пор, как – что? – настойчиво спросил Ксандер.
– С тех пор, как ты готовил в последний раз, а это было довольно давно, – спокойно ответила она. – Ужасно хочу есть. Мне накрывать на стол?
– Все уже готово.
– Ты сегодня превзошел сам себя!
– Ты была занята, а у меня не было никаких срочных дел, – ответил Ксандер. – Ну же, пойдем – сегодня мы ужинаем в столовой.
Стол был накрыт лучшей посудой и столовыми приборами. В ведерке со льдом охлаждалась бутылка игристого вина, и свет отражался в высоких узких бокалах.
– Мы празднуем что-то? – спросила Оливия.
– Я уже месяц дома, так что полагаю, повод достойный.
– Мне кажется, я должна переодеться! – воскликнула она, посмотрев на свои забрызганные краской рубашку и джинсы. – Ведь ты так старался.
– Мне это было нетрудно, а ты всегда прекрасна для меня, – сказал он, пристально глядя на нее.
Румянец залил ее щеки.
– Спасибо, – тихо ответила она.
– Я серьезно. Для меня ты самая красивая.
После этих слов он поцеловал ее. Сначала нежно, а затем страстно и требовательно. Он притянул ее к себе, и она прильнула к нему всем телом. Ксандер ощутил, что вот теперь наконец все идет как надо, и радость накрыла его огромной волной. Желания, подавляемые так долго, вмиг проснулись, по венам побежал ток. Нужно было во что бы то ни стало утолить этот голод, и еда на столе была здесь вовсе ни при чем. Единственное, что имело сейчас значение, – эта женщина в его объятиях.