Пальцы Оливии вспорхнули к пуговицам его рубашки, и она быстро их расстегнула, а затем прижала прохладные ладони к его обнаженной груди. Его тело с готовностью отвечало на эти прикосновения, требуя новых ласк. Ему хотелось раствориться в ее объятиях.
Ее руки скользнули по его груди, животу к пряжке ремня, – от этого по его спине побежали мурашки. Он взял ее ладони в свои и поцеловал кончики пальцев.
– Ты первая, – хрипло произнес он, с трудом сдерживая себя. – Я хочу снова видеть тебя – всю тебя.
Ее прекрасные губы тронула улыбка, и она кивнула в ответ. Оливия медленно расстегнула пуговки своей рубашки, повела плечами, позволяя одежде упасть на пол. Ксандер любовался каждым изгибом ее тела. Ее прекрасная грудь, которую он так любил ласкать, вздымалась под тонким кружевом нижнего белья. Оливия завела руки за спину, и Ксандер взволнованно вздохнул, глядя, как она расстегивает и снимает бюстгальтер.
Ксандер понял, что слукавил, говоря себе, что может сейчас не спешить. Ему нужно было к ней прикоснуться прямо сейчас. Снова почувствовать изгибы ее тела – тела, которое он так хорошо помнил. Но сейчас вдруг Оливия показалась ему совсем другой, еще более желанной, чем когда-либо. Он потянулся к ней – приложил ладони к груди, пробуя ее тяжесть, провел большим пальцем по заостренному соску. И, наклонившись, взял один из сосков в рот и провел языком вокруг набухшего бугорка – туда и обратно. Она застонала, руки ее взлохматили его волосы и притянули к себе, точно вся ее жизнь зависела в эту минуту от его ласк.
Ксандер быстро расстегнул пуговицы и молнию на ее джинсах и стянул упругую ткань с ее бедер.
Одной рукой он обвил ее талию, а другой скользнул под трусики. Все в Оливии казалось таким знакомым – и в то же время совсем другим. В ней появилась какая-то мягкость, которой он не помнил. Бедра ее, прежде почти по-мальчишески худые, теперь слегка округлились, грудь была полнее и чувствительнее по сравнению с тем, что помнил Ксандер.
«Какое-то сумасшествие», – подумал он. Он же знает ее как свои пять пальцев. Она – та самая женщина, в которую он влюбился, на которой женился и с которой счастливо жил. Она примчалась к нему, когда он очнулся от комы, привезла его домой и заботилась о нем вот уже месяц. И все же она изменилась.
Его длинные пальцы нащупали аккуратный треугольник, покрытый нежными волосками, между ее ног. Он начал поглаживать ее там, с каждым прикосновением проникая все глубже, и наконец, ощутив жар и влагу на пальцах, застонал, прижавшись губами к шее Оливии.
– Ты такая влажная, – сказал он, покусывая ее нежную кожу.