Гнев горячей волной захлестнул его. Гнев на Оливию за то, что она разговаривала с его матерью за его спиной, и на мать за то, что она обсуждала с его женой то, что никогда не обсуждала с ним самим.
– Мне нужно было об этом знать, Ксандер. Чтобы понять, есть ли у нас шанс. Когда Паркер умер, я поступила так, как учил меня мой отец. Собрала осколки и пошла дальше.
– Ты не просто собрала осколки, ты запихнула их в коробки и выкинула вон из своей памяти. Ты обошлась с памятью о Паркере так, точно его никогда и не было.
– Это все, что я могла сделать, я просто не умела справляться с горем иначе. Я не умела говорить об этом. Мы никогда не обсуждали чувства, это было не принято в нашем доме, и полагаю, в твоей семье все было так же. Твоя мама рассказала мне о твоем отце, о том, как он был сломлен. Я не хочу, чтобы с тобой произошло то же самое, Ксандер. Я хочу, чтобы у тебя было все хорошо. И у меня тоже. Поодиночке мы не справимся, но вместе мы могли бы построить все заново. Прошу тебя, скажи мне, что мы этого заслуживаем. – Она взяла его руку и положила себе на живот. – Скажи, что мы все втроем этого заслуживаем.
Ксандер посмотрел на ее руку, затем ей в глаза, в которых блестели слезы, и почувствовал, как его глаза тоже начинает щипать.
– Я не могу сказать тебе то, что ты хочешь от меня услышать.
– Подумай еще немного, Ксандер. Прошу. Ради нас. Мы не совершенны, но вместе мы могли бы постараться исправиться. Я знаю, что отталкивала тебя. Я виновата в том, что не делилась с тобой своими переживаниями. Мне казалось тогда, что если бы я позволила себе с головой уйти в это горе, то не смогла бы жить дальше. Я должна была убрать все, что напоминало о Паркере, чтобы не сойти с ума.
– Мне казалось, что, когда он умер, ты решила забыть о нем навсегда.
– Я не хотела этого. Он был важен для меня. И ты по-прежнему важен для меня. Мы важны. Вместе, понимаешь?
Она встала и принялась ходить по комнате туда-сюда.
– После того как Паркер умер, а ты ушел, я с головой погрузилась в живопись. Во время работы я не чувствовала боли из-за того, что потеряла вас обоих. Я создала самые свои выразительные картины в то время. Но знаешь, – она остановилась и встала перед Ксандером, глядя ему в глаза, лицо ее было искажено болью и сожалением, – я не горжусь собой. Мне кажется, что я нажилась на смерти Паркера. Я словно рисовала свою собственную боль, гнев и чувство вины.
– О чем это ты? – Ксандер встал, все его тело было напряжено, а руки сжаты в кулаки. – Это ведь не ты оставила ворота открытыми и не ты бросила мяч для Бозо на дорогу, это была моя вина.