Федор мало знал женщин. В их присутствии он всегда чувствовал себя скованно и неловко. Он сразу начинал стыдиться своего маленького роста и преждевременно полысевшего лба.
Увидев Марью, он густо покраснел и ответил на ее поклон гораздо ниже, чем подобало. Шагнув вперед, чтобы взять протянутое письмо, он опрокинул табурет, смутился еще больше и, что-то пробормотав, сердито взглянул на Богуна.
— Э-э-э... Садись, девушка... — промямлил Федор и, не зная, что сказать еще, отошел к столу.
Сломав печать, он развернул письмо, с удивлением отметив про себя, что его пальцы стали вдруг какими-то негнущимися и неловкими.
Однако то, что он прочел, настолько поразило его, что Федор сразу забыл о своем смущении.
Письмо было написано торопливым, взволнованным почерком.
Князь!
Только что мне совершенно случайно удалось узнать, что твоей жизни угрожает смертельная опасность. Подробности представляют настолько важную тайну, что я не решился доверить ее бумаге, или простому гонцу. Поэтому посылаю к тебе свою дочь Марью, и хотя девушка рискует потерять доброе имя, если кто-нибудь ее узнает, — я все же иду на это, полагаясь на твою честь и благородство. Только ради спасения тебя от верной смерти я ставлю под удар честь, а возможно и жизнь моей единственной дочери. Молю Бога, чтобы с ней в дороге не случилось никакого несчастья, и чтобы она успела отвратить удар, коварно занесенный над твоей головой! Марья сама все расскажет.
Как всегда, преданный тебе Никифор Любич.
Лицо Федора приняло выражение сосредоточенности и спокойствия, как это всегда бывало в случае опасности. Он уже не видел в Марье девушку. Теперь это был только гонец, доставивший важное известие.
— Садись! — коротко и решительно приказал он, и Марья села на табурет перед ним. — Я слушаю.
— Прости, князь, — твердо сказала Марья, — и ты прости, — она кивнула Богуну, — но отец велел мне говорить с князем Вельским только наедине.
Он сделал исключение лишь для одного случая... — Марья замялась.
— Какого? — живо спросил Федор.
— Если бы я не застала тебя в живых, князь, я должна была бы немедленно сообщить обо всем твоему канцлеру...
Федор едва заметно вздрогнул. Юрок встал, но князь остановил его.
— У меня нет никаких секретов от моего друга Юрка Богуна.
— Это твое дело, князь. Потом ты волен рассказать ему все, но я должна выполнить приказ отца.
Федор немного подумал.
— Это справедливо, — сказал он. — Гонец должен выполнять указания точно. Мы позже обо всем поговорим, Юрок, — кивнул он Богуну, — а ты пока распорядись, чтобы все, кто видел Марью, забыли об этом навсегда под страхом смерти. Я хочу, — пояснил он Марье, — чтобы твое доброе имя не пострадало, и хотя тебя здесь никто не знает, лучше, чтобы никто не проболтался даже о том, что ко мне вообще приезжала какая-то девушка. Теперь мы одни. Говори.