Все были растроганны такой неожиданной встречей. Я распустил отряд и распорядился приготовить землянку для спасённых командиров и обед, а сам ушёл к озерку и усевшись на берегу предался ностальгии.
Там меня Янка и нашла, молча села рядом и положила голову мне на плечо. Мы помолчали, наслаждаясь тишиной, а потом Янка меня спросила: - Скажи Сергей, а что делал в этом лагере простой лейтенант - артиллерист? Я улыбнулся и ответил: - Вот поэтому я и влюбился в тебя без ума с первого взгляда! - Потому, что дурацкие вопросы задаю? - фыркнула Янка. Я повернулся к ней, посмотрел на неё и ответил: - Совсем не дурацкие вопросы, а наоборот очень умные. Которые говорят о наблюдательности, умении правильно оценивать ситуацию, делать логические выводы и приходить к определённым умозаключениям, на основании неполной информации и сложности обстановки. Умении видеть то, что не замечают остальные и выбирать нужный момент и место, когда можно задать вопрос по непонятному тебе моменту! Янка подумала немножко и спросила: - Это ты сейчас меня умной дурой назвал? Я расхохотался и упав на землю бил рукой себе по коленке, а Янка колотила меня по плечам кулачками, при этом улыбаясь. Потом не выдержала и тоже залилась смехом вместе со мной. Отсмеявшись, легла головой мне на живот и уставилась в небо. Я перебирал её волосы, слегка массируя голову. Янка млела и чуть не мурлыкала. Помолчав, я сказал: - Это сын Сталина! Яков Джугашвили. - Кто сын Сталина? - удивилась разомлевшая Яна. - Лейтенант - артиллерист! - уточнил я. Янка резко села и уставилась на меня. Смотрела своими изумительно синими, широко распахнутыми глазами, в которых плескалось и небо и море, и восхищённо молчала. - Да, я такой! - загордился я от её взгляда, растекаясь как мороженое, под ярким солнцем по полянке. Янка легла рядом со мной на бочёк и подперев голову рукой, смотрела на меня. Я зеркально повторил её позу и тоже стал смотреть ей в глаза. Когда мы начали целоваться, я не понял, возбуждение захватывало меня всё больше и больше, чувствуя, что ещё чуть - чуть и всё случится, попытался остановиться, но Янка так посмотрела на меня, что я махнул рукой. Пусть, что будет, то и будет. И я у Янки, и она у меня, в этой жизни мы стали первыми друг у друга. Краем глаза, заметил какую - то суету, слева от нас метрах в двадцати, но сразу плюнул и продолжил, потом разберёмся. Искупавшись в озерке и обсохнув, пошли в лагерь, держась за руку и время от времени останавливаясь на объятья и поцелуи. Незабываемое чувство счастья охватило нас, мы были ему искренне рады, в юности всегда так, мелочь может принести такую гамму чувств и переживаний, что в старости не вызовет даже мимолётной эмоции на эту мелочь. А сейчас нас обоих захлестнуло самое прекрасное чувство на свете, любовь. И мы были готовы поделиться ей со всеми абсолютно безвозмездно, то есть даром. Совершенно забыв, что кругом война и другим может быть очень больно, от нашего счастливого вида. Но юность она беспечна и не замечает такие мелочи, расплата за такие моменты бывает очень жестокой. Вот и мы не заметили, какими глазами смотрела на наше возвращение в лагерь Маша, а зря. Очень даже зря, то что случилось потом... Впрочем, обо всём по порядку. Обед прошёл весело с шутками, все уже перезнакомились и народ перестал пугаться генерала и дивизионного комиссара, которые тоже оказались и любителями пошутить и мастерами розыгрыша. Дивизионный комиссар уже успел со всеми побеседовать и убедиться в высоком моральном уровне моих бойцов. Генералу понравилась продуманность и организованность лагеря и оборонительных сооружений. Он даже успел всё обойти и посмотреть вместе с Егором. Егор, сначала робевший в общении с генералом и старавшийся общаться строго по уставу, в конце концов, заговорил нормальным человеческим голосом, а выслушав несколько советов от генерала по улучшению обороны лагеря, проникся к нему огромным уважением. Говоров, ставший последнее время моим не видимым телохранителем, сообщил, что к моему телу пытался пробиться старший лейтенант, но он его временно отговорил, что бы так сказать не мешал процессу. Я после этих слов так на него глянул, что он чуть не подавился котлетой и отрицательно замотал головой. - Никому командир и сам ничего не видел! - прожевав, сообщил старшина. - Вот и пусть никто не знает - посмотрел я на старшину и тот согласно закивал головой.