За полчаса до того, как выключали свет, выпив какао, девушки были обязаны прекратить хождение по комнатам, рассесться по кроватям и писать письма родным или возлюбленным. Некоторые все еще роняли слезы, тоскуя по дому, и в такие моменты, обнявшись, шептали друг другу слова утешения. Брайони казалось смешным и неестественным, что без пяти минут взрослые женщины плакали по своим мамочкам или, как сквозь всхлипывания сказала одна из них, по аромату папиной трубки. Слишком уж они упивались этими взаимными утешениями. В подобной сентиментальной атмосфере Брайони иногда писала краткие письма домой, в которых сообщала лишь, что здорова, не испытывает особых трудностей и недостатка в средствах и ничуть не жалеет о своем поступке вопреки предсказаниям матери. Другие девушки в подробностях описывали повседневные обязанности и напряженную учебу, чтобы потрясти любящих родителей. Брайони такое доверяла только дневнику и даже в нем была крайне сдержанна. Она не хотела, чтобы мать проведала, какой грязной работой она занимается. Отчасти ее решение стать медсестрой диктовалось стремлением к независимости, и ей было важно, чтобы родители, особенно мать, знали о ее жизни как можно меньше.
Если не считать повторявшихся из письма в письмо вопросов, которые оставались без ответов, Эмилия в основном писала об эвакуированных. Три мамаши с семью детьми, все из лондонского района Хакни, были расквартированы в доме Толлисов. Одна из эвакуированных женщин опозорилась в деревенском пабе, и дорога туда была для нее теперь закрыта. Другая была правоверной католичкой и с тремя детьми регулярно ходила на воскресные службы в ближайший городок за четыре мили. Однако Бетти, которая сама, как известно, была католичкой, подобная набожность ничуть не трогала. Она одинаково ненавидела всех трех женщин и их отпрысков. В первое же утро те заявили, что им не понравилась ее стряпня. Она утверждала, будто видела, как усердная прихожанка плюнула на пол в холле. Старший из детей, тринадцатилетний подросток, выглядевший на восемь, залез в фонтан, вскарабкался на скульптуру и отломал рог, в который трубил Тритон, вместе с рукой — по самое плечо. Джек сказал, что ничего не стоит приделать все это обратно. Но отломанная деталь, которую принесли в дом и положили в буфетной, пропала. Бетти, ссылаясь на свидетельство старого Хардмена, твердила, что парень утопил рог в озере. Мальчик отвечал, что знать ничего не знает. Хотели было спустить воду из озера, но на нем гнездилась лебединая пара, и птиц пожалели. Мать яростно защищала сына, говорила, что опасно иметь фонтан рядом с домом, в котором живут дети, и что она пожалуется депутату парламента. Сэр Артур Ридли был крестным отцом Брайони.