Она стояла теперь на месте Сесилии, прислонившись к раковине, и, не смея поднять глаза на сестру, сказала:
— То, что я сделала, чудовищно. Я не жду прощения.
— Можешь не беспокоиться, — ласково ответила сестра. Пока они вновь молча курили, у Брайони затеплилась безумная надежда. — Можешь не беспокоиться, — повторила Сесилия. — Я никогда тебя не прощу.
— Но если я не могу выступить в суде, это не помешает мне рассказать всем, что я натворила.
Услышав диковатый смешок сестры, Брайони осознала, насколько боится ее. Язвительность Сесилии была страшнее гнева. Эта комната с обоями, напоминавшими тюремные решетки, хранила такую историю чувств, какую едва ли кто-нибудь мог вообразить. Все же Брайони решилась продолжить: в конце концов, эту часть разговора она неоднократно репетировала.
— Я поеду в Суррей и поговорю с Эмилией и Стариком — расскажу им все.
— Да, ты об этом писала. А что же тебя раньше удерживало? У тебя было для этого целых пять лет. Почему ты не сделала этого до сих пор?
— Я хотела сначала повидаться с тобой.
Сесилия отошла от двери, остановилась у стола и сунула окурок в горлышко бутылки из темного стекла. Раздалось шипение, и над горлышком заструился сизый дымок. У Брайони тошнота подступила к горлу. Она думала, что бутылки полны. Неужели она съела что-то несвежее за завтраком?
— Я знаю, почему ты этого не сделала, — сказала Сесилия. — Потому что ты, так же как и я, знаешь: они не захотят ничего слушать. Все эти неприятности остались далеко позади, большое спасибо. Что сделано — то сделано. Зачем ворошить прошлое? И тебе прекрасно известно: они поверили Хардмену.
Отойдя от умывальника, Брайони подошла к столу и встала напротив сестры. Ей было нелегко смотреть на эту красивую маску.
Тщательно подбирая слова, она начала:
— Я не понимаю, о чем ты говоришь. Какое он ко всему этому имеет отношение? Мне жаль, что он умер, жаль, что я этого не знала…
Ее насторожил какой-то звук. Это скрипнула дверь спальни. На пороге стоял Робби. На нем были армейские брюки, рубашка, начищенные ботинки, с пояса свисали подтяжки. Он был небрит, взъерошен и смотрел только на Сесилию. Она повернулась к нему, но не подошла. За те секунды, что они молча смотрели друг на друга, Брайони, частично скрытая от него сестрой, съежилась.
Он заговорил с Сесилией спокойно, будто они были одни:
— Я услышал голоса и подумал, что за тобой приехали с работы.
— Нет, все в порядке.
Робби взглянул на часы:
— Надо торопиться.
Он пересек комнату и, перед тем как выйти на площадку, слегка кивнул в сторону Брайони: