Белый волк (Диков) - страница 4

Ночью южный ветер подул и отогнал огонь от берега в глубь леса. На следующий день леса прежнего на том берегу уже не было, а только стояли в золе мертвые деревья, как черные кости в землю воткнутые. А на севере дым поднимается — видать, огонь туда ушел. Много в те дни леса выгорело — и за десять лет не запахать! И дымом потом еще с того берега тянуло недели две. Мужики решили по весне дело закончить, землю распахать и хлеб посеять.

Повадились мужики на другую сторону на санях ездить, за дровами. Хороший лес от пожара остался: пилится быстро, носить его легко, а горят такие дрова жарко и бездымно. Только уж очень дрова пачкаются: кто с того берега с дровами приезжал — вылитый арап, весь в саже черной. Одного мужика даже собаки наши деревенские не признали и за ногу укусили, такой он чумазый был.

Поехал туда как-то и Степан с сынишкой Егоркой, а с ними Степанов шурин, Василек. Как приехали они в лес, Степан да Василий взяли рукавицы, пилу да два топора и пошли вглубь, дерево выбирать, а Егорка рядом с санями остался. Сидит Егорка на санях, смотрит, как снег на солнце блестит и белка с дерева на дерево прыгает, шишки ищет. Да все шишки выгорели, белке есть нечего.

Сжалился мальчик, достал из кармана краюшку хлеба, корочку сухую отломил и белке на снег покрошил под деревом. Та сперва боялась, а потом осмелела, вниз по коре спустилась и стала крошки есть. Сидит Егорка на санях, смотрит, как белка крошки на снегу ест. А по верхушкам деревьев ветер шумит, и далеко где-то слышно, как Степан с Василием топорами стучат, сучья рубят.

Вдруг белка голову подняла и стала цокать быстро-быстро, а потом на середину ели забралась и к стволу прижалась. Егорка прислушался — что белку спугнуло? Вроде не слышно ничего, даже топоры стучать перестали. Тут лошадка тоже что-то почуяла: захрапела и стала головой прясть. Егорка ей «Чу, погоди!», а лошадь все сильнее головой мотает, ржет, копытами снег роет, да вдруг как дернет сильно! Ветка, на которую вожжи были завязаны, обломилась. Лошадь волю почуяла и поскакала по сугробам прочь из леса. Вывезла сани на лед да к деревне понеслась. Егорка насилу на санях удержался. Только когда на косогор перед селом въехали, Егорка вожжи подобрал и остановил лошадь.

Соскочил Егорка и к ближним соседям побежал, к бабе Матрене, рассказал ей, как лошадь понесла. А баба Матрена говорит: «Быть беде, лошадь зверя почуяла. Хорошо если рысь или росомаха, они человека не тронут, а что если волки рядом? Или, того гляди, еще хуже — медведь проснулся и по лесу шатается! Надо идти мужиков выручать, да ты, Егорка, один не иди — я сейчас братьев позову».