Лист фикуса (Семенцева) - страница 4

До войны родители баловали меня. Я приходила с папой в булочную, и мне давали сдобную булочку «птичку». Я съедала только «глазик» (изюминку) и возвращала булочку папе. В пирожном «сахарная трубочка» я ела крем, а трубочку доедал папа. Сколько раз, сидя с мамой у печки, я жалела, что не было теперь ни «птичек», ни сахарных трубочек.

Воровать нельзя. Быть вором стыдно.

Но бывают разные обстоятельства. Судите сами.

Я уже рассказывала, что у нас была совсем старенькая бабушка. Она лежала в постели, так как у неё была сломана нога. Мама, уходя на работу, оставляла еду мне и на столике у кровати бабушке.

Я съедала свою еду сразу, а бабушка делила на части. И я у неё таскала кусочки. У бабушки была палка, которой она отгоняла меня. Вечером бабушка жаловалась маме, а мама уговаривала свою четырёхлетнюю дочку не делать так. И я обещала.

Однажды мама где-то была, и там оказался рассыпан мешок с урюком (сухие абрикосы). Мама взяла и всыпала по горсти урюка себе в резиновые сапоги и пошла. Зашла за мной в детский сад, но до дома ей было не дойти, было больно ногам.

Мы с ней сели на развалины на улице Шкапина. Это была жуткая улица, вся в руинах, с открытыми люками. Мама сняла сапоги и вытряхнула урюк. Я стала подбирать его и есть. Мама сердилась, отбирала урюк, потому что он грязный, по нему бегали крысы, он был в сапогах, она на него наступала. А мне было не удержаться. Когда мама заплакала, наверное от стыда и отчаяния, тогда я угомонилась.

Во время блокады не все жили плохо. Одна наша родственница работала на хлебозаводе. Она понемногу выносила оттуда муку, сахар. Продавала голодным людям, выменивала на золото, картины, ковры, сервизы. Но хранить дома продукты она боялась, так как устраивались обыски и её могли судить.

Однажды она попросила маму взять на сохранение двухкилограммовый пакет муки: она знала, что у нас искать никто не будет. Мама честно хранила эту муку. Но как-то было совсем голодно и мама решила, что если взять одну ложку муки и забелить наш суп, то будет незаметно.

Потом как-то взяла ещё ложку. А потом мама поняла, что уже заметно уменьшение содержимого пакета. Расстроилась, но досыпать пакет было нечем, а у родственницы это была не последняя мука.

До войны мне было три года, но кое-что я помню хорошо. Например, мультфильм «Федорино горе», как от неряхи Федоры сбежала посуда.

Летом мы жили на даче на Средней Рогатке. Это район станции метро «Московская». Там была лужайка с жёлтыми ромашками. Они были почти с меня ростом, и я боялась в них потеряться. Я ходила через эту лужайку с бабушкой на птичий двор к цыплятам.