Степан разбудил меня ночью, коротко рассказал все, что произошло, и поскольку у него была выписанная его братом Полуехтовым выездная грамота в Литовское княжество на имя некоего Остафия Гуляева, а также для поддержания версии, что Софьин план удался, ему следовало эту грамоту использовать. Степан спросил, не буду ли я возражать, если он, до получения дальнейших указаний, укроется в Белой, у старого своего друга и патрона князя Семена Бельского. В сущности, ему следует ждать не указаний, а очередной операции — кожа на его красивом лице начала мертветь, стала пока еще незаметно трескаться, да и срок, назначенный доктором Корнелиусом, для следующей операции приближается. Я охотно согласился на его пребывание у Бельского, и только когда он вышел, меня вдруг осенила светлая мысль.
Посмотри, друг мой, как интересно все складывается: Антип изрядно насолил князю Семену, несколько раз ограбив его курьеров, везущих добытое разбоем в Ливонии золото и, зная характер князя Семена, можно не сомневаться, что он с удовольствием расквитался бы за это с Антипом.
Князь Четвертинский в безумии своего отцовского горя считает виновной во всем дочь Антипа, но он боится ее мужа, да и руки у него коротки, достать ее самому. Видимо, не случайно, как сообщил нам доктор Корнелиус, он все пытался выяснить, кем является и где находится ее отец и брат. Должно быть, у него зреет какой–то план. У князя Четвертинского есть деньги, но он не знает места, где находится Антип, и у него нет нужного количества людей пригодных для того, чтобы вступить в борьбу с такими опытными и вооруженными типами, как разбойники, находящиеся под командованием, что не говори, бывшего московского воеводы.
А вот у князя Бельского, напротив, есть люди, но нет денег…
Я думаю, мне не надо продолжать…
Я хотел посоветоваться с тобой лишь об одном: не следует ли, на твой взгляд, поручить это дело Степану, поскольку он будет находиться в сфере твоего влияния и очень скоро в буквальном смысле в руках доктора Корнелиуса. Прошу тебя подумать обо всем этом.
Передо мной же стоит сейчас новая и серьезная проблема: надо как–то восстановить источник сведений из окружения Софьи.
Не могу еще раз не подивиться беспощадному хладнокровию и мастерству, с которым она уже второй раз разрушает наши планы, и едва не лишила нас Степана, как лишила когда–то Саввы.
Хладнокровие и беспощадность, а также внезапность и неожиданность ее действий приводит меня в восхищение.
Дела нашего братства для меня всегда были лишь просто делами и я никогда не испытывал никаких личных чувств, как ни к тому, кто отличился на нашей службе, так и ни к кому, кого мы по той или иной причине должны были лишить жизни или состояния.