— Это как окно в другой мир, да? — спросил он, не отрывая глаз от движущегося изображения.
— Не совсем, — возразил принц, — я потом объясню. Надо еще рисунки выбрать.
— Где бы раздобыть такую штуку? — задумчиво протянул ийет.
Но теперь они имели хотя бы приблизительное представление, что именно им надо искать и успели отобрать с два десятка набросков и рисунков, когда Сах с сожалением сказал, что их зовут. Лас быстро собрал разбросанные по полу листы, убрал их обратно в шкаф, и они спустились в зал. Телефон принц засунул обратно в карман, забыв в спешке выключить.
Рисунки были приняты ошеломленно.
— Демоны, а вы не хотите персональную выставку? — спросил Тоньес, внимательно рассматривая изображения распластавшихся в прыжке тигров, скачущих лошадей, парящих птиц, — Такие вещи нельзя прятать.
Санти и Лас, не сговариваясь, отрицательно покачали головами. Они оба не считали это чем-то необыкновенным и достойным внимания большой публики.
— Сэмюель, принеси нам, пожалуйста, пока мы тут не умерли от любопытства, — попросил Таамир мальчика.
Ин Чу, не торопясь перебирали листы, время от времени бросая на авторов внимательные взгляды. Потом Таамир без слов показал Сантилли знакомый рисунок тигра. Только здесь он не разрывал когтями кожу. Герцог недовольно сжал губы.
"А ведь это его боль тогда рвалась наружу", — запоздало понял Таамир.
— А где эта татуировка? — спросил он, — Насколько мне известно, они просто так не сводятся.
"Идиот, — зло подумал герцог, Можно подумать я всем и каждому свою спину показываю".
Все заинтересованно посмотрели на нахмурившегося Сантилли, но вместо него ответил отец.
— Нет, они снимаются вместе с кожей, — Найири значительно посмотрел на сына.
А Повелитель ашуртов грозен, подумал Эдингер. Он что, освежевал собственного сына? Это как же надо было влезть ему под шкуру?
Рашид потрясенно приподнял брови.
— А ты в гневе страшен. Учту, — стараясь показаться веселым, проговорил он.
Лас пораженно покосился на замкнувшегося друга. Понятно, любопытство имеет пределы, надо будет, сам расскажет.
Тогда, на очередную годовщину смерти жены, Сантилли напился так, как давно не пил, и поджег их комнаты. Когда отец ворвался в горящее помещение, сын лежал пьяный на полу посреди спальни и пустыми глазами смотрел в потолок, а вокруг него бушевал огонь. Пришлось обрастать броней, чтобы достать его оттуда. У разъяренного Найири лопнуло терпение, и он, привязав Санти к столу, срезал тигра с плеча, не озаботившись обезболиванием. Герцог почти сразу протрезвел, но сделать ничего не смог. Сначала он ругался по-черному, не стесняясь в выражениях, потом, молча, терпел, стиснув зубы, до тех пор, пока Найири не закончил.