Он падал бесконечно. Из черноты выныривали охранники, щерили зубы в злых хищных оскалах. Потные грязные руки похотливо мяли тело. Ласайента сопротивлялся, как мог. А мог он очень мало. Отец ничему такому не учил. Берёг. Музыка, верховая езда, танцы. Ладно, хоть вышивать не заставляли. Спасибо им на этом!
Принц пытался кусаться. Губы разбили ударом кулака в лицо. Чтоб неповадно было. Повалили на пол, прижали коленями и стали срывать одежду. Его Высочество не кричал, не видел смысла. Сопротивлялся, молча, сжав зубы. Пинался, вырывался, царапался, за что и получил сапогом по левой руке, коротко взвыв от резкой боли, разрывающей мышцы и кость. Тут же еще один пинок под ребра вдогонку к первому отбросил его стене, чувствительно приложив головой и плечом к каменной кладке.
Ласайента упал на поврежденную руку, режущая острая боль рывком усилилась на порядок, выгнув тело дугой и заставив коротко пронзительно вскрикнуть. Попытка подняться не удалась, и он завалился обратно на спину. Неуклюже пытаясь повернуться и встать на четвереньки, принц постоянно задевал сломанную руку, заставляя непроизвольно дергаться все тело.
В глазах стало совсем темно, к горлу подступила тошнота. Каждый вздох отзывался приступами немилосердной боли. Это были новые страшные и непривычные ощущения. Его никогда не били, даже голос не повышали. Холили и лелеяли, выполняя любой каприз. Уютный и безопасный мир закачался и стремительно рухнул, став нереальным. Разлетелся на миллионы маленьких осколков. Не собрать. Но Ласайента еще пытался что-то сделать, сопротивляться, потому что где-то в глубине души никак не хотела умирать безумная надежда, что отец передумает, отменит свой приказ. Он еще чего-то ждал, хотя уже понимал, что зря. Бесполезно.
— Смотри, чтоб сознание не терял, гаденыш. Пусть прочувствует остроту момента.
Наргизе. Это он принес Слово отца. И остался, чтобы посмотреть. Тварь! Все они твари!
Отец учит ездить верхом. Лошадь такая большая. Ласайента не знает, как он будет забираться на нее. Со стороны это будет выглядеть очень нелепо. Неужели отец не понимает?! В душе поднимается злость на свою слабость и неумелость, захлестывает с головой. Ласайента буквально захлебывается ею. Хочется убить эту белую животину, подаренную не иначе как в насмешку. Но вдруг сильные руки подхватывают его под мышки, лошадь внезапно остается внизу. Отец смеется:
— Ты куклу изображаешь, радость моя?
Принц с первого раза понял, как надо сидеть, как держать спину, куда и как пристроить ноги, как управлять лошадью. Он чувствовал ее, как свое продолжение, как будто всю жизнь провел в седле. И это упоительное чувство полета, когда они неслись во весь опор по дороге навстречу ветру! Свобода. Иллюзия свободы…