Но друг не стал слушать его возражений и потащил мыться. Уверения демона, что в даже реке лучше и вообще, были вырублены безжалостной рукой человека.
— Трусишь? — неподдельно изумился он, и Ласайента сдался. Другие же как-то перенесли эту пытку.
Проблемы начались в предбаннике.
— Совсем раздеваться? — уставился на Сергея принц, — Ты что?
— А что? — не понял тот, — Ты в трусах мыться будешь?
— С ума сошел! — йёвалли постучал себя по лбу, — Я же девушка!
Железный довод. Сантилли бы лег и не встал, человек же скептически окинул мускулистую мужскую фигуру, задержав выразительный взгляд ниже пояса, и впервые имел счастье лицезреть краснеющего, как свекла, демона.
— Ну, я не знаю, — он потрясенно разглядел пламенно полыхающие лицо и шею, — Как из парилки. Вот не поверишь, но у меня тоже самое. Показать?
Лас запустил в него свитером и начал решительно раздеваться. Да провались оно все в нижние миры в гости ко всем чертям сразу! Но решительность как ветром сдуло, как только он сунул нос в баню вслед за Сергеем.
— Куда? — тот втащил упирающегося демона внутрь и захлопнул дверь, — Всего восемьдесят градусов. Шапку одень, если жарко?
Лас логики не понял, но обреченно послушался. Его попарили, периодически выгоняя в предбанник и отпаивая квасом. Что там говорил человек про здоровье и сердце, он уже понимал с трудом. Спас его отец палача, от души огрев того веником по спине. Демона вывели на улицу, усадили на скамейку и только потом вспомнили про полотенце. Но йёвалли и так было хорошо. Воздух приятно холодил горячую кожу, голова быстро прояснилась, и он обнаружил, что от него валит пар, временами закрывая действительность. Ласу стало смешно и легко.
— На мне яичницу жарить можно, — выдал он первое, что пришло в голову, не обращая внимания на девчонок, облепивших забор.
— Кыш, вороны, — закричал на них Григорий, бросая на колени демона полотенце.
Но те его не испугались, а, захихикав, сползли вниз и прилипли к щелкам, споря, кого это Потаповы обхаживают. Тот или не тот. Не тот, вяло подумал принц, совсем не тот. Тот был грязный, а этот чистый, как младенчик, еще чуть-чуть, и хрустеть начнет. Лас смотрел в хмурое осеннее небо и думал, что зря, наверное, он не слушал Сантилли, сейчас было бы легче. Действительно, как заново родился, жизнь так точно начинаешь ценить по-настоящему.
— Ты как? — осторожно спросил экзекутор, подсаживаясь рядом и поправляя на Ласе полотенце.
— Живу, — с наслаждением вдыхая начинающий холодеть воздух, ответил тот, — как в первый раз, — и покосился на сделавшего стойку Сергея, — И даже не мечтай!