Очередное свидание с Клемансо и Пишоном было назначено на следующий день после парада. Французы должны были одобрить текст телеграммы Керенского в Москву. Телеграмма утрачивала смысл, раз Россия, на территории которой сражались совместно с русскими и воинские части Союзников, исключалась из числа Союзников. Последовал краткий диалог, красочно описанный Керенским.
– «Ну, давайте свою бумагу! – весело сказал премьер.
– Господин премьер, – последовала реплика, – позвольте сначала задать Вам один вопрос.
– Пожалуйста!
– Ваш начальник штаба сказал русскому военному агенту, что русские войска и он не были приглашены на парад 14 июля, потому что Россия страна нейтральная и заключила мир с врагами Франции. Я надеюсь, что это недоразумение не соответствует Вашему мнению».
Клемансо побагровел, Пишон замер и, казалось, готов свалиться с кончика стула, на котором сидел. Тигр резким голосом произнес:
– Да, сударь, Россия страна нейтральная, заключившая сепаратный мир с нашими врагами.
Сдерживаясь, А. Ф. встал, захлопнул портфель и сказал: «В таком случае, господин президент, мне в Вашем кабинете совершенно нечего делать», поклонился, повернулся и вышел. Свидание кончилось – и больше не возобновлялось.
На следующий день к Керенскому приехал председатель Палаты депутатов Дешанель, чтобы от имени президента республики Пуанкарэ и своего заверить в верности Франции союзнице, с великим 18 самоотвержением боровшейся за общее дело и проч. Он объяснял слова Клемансо его крайним переутомлением от сверхчеловеческой работы. Однако, когда Пуанкарэ пригласил к себе Керенского через несколько дней, он в бесстрастной манере повторил сказанное Клемансо. («Новый Журнал», кн. XI, стр. 273–275, Нью-Йорк, 1945 г.).
Кому было верить, Клемансо и Пуанкарэ или Дешанелю? (Исторически – да и политически-небезынтересно, как и когда возникла идея о том, что заключенный большевиками сепаратный мир с неприятелем исключал не большевиков, а Россию, из числа Союзников и лишал ее всех прав и преимуществ на мирной Конференции, невзирая на жертву общесоюзному делу миллионов русских жизней и других потерь. Кто был инициатором и вдохновителем этой «гениальной» идеи?
На этот вопрос дает ответ том 1-й «Воспоминаний о Мирной Конференции» Ллойд Джорджа, вышедший в 1939 году. Глава 7-я посвящена специально России и изобилует порою сенсационным материалом. Передадим в краткой форме наиболее существенное.
В начале декабря 1918 г., т. е. примерно через год после упомянутого выше соглашения Союзников об экономическом «разделе» России, на очередной конференции Союзников в Париже – Вильсон был еще в Америке – возник вопрос, должна ли быть представлена Россия на Конференции мира? Британский министр иностранных дел Бальфур доказывал необходимость предоставить возможность Финляндии, Эстонии и Латвии, заявить о своих претензиях, но не Советской России. Это мнение поддержал лорд Керзон, член малого военного кабинета, и Клемансо, который «воспротивился бы самым энергичным образом какому-либо представительству России, изменившей Союзному делу во время войны. Мир, который предстоит установить, ее не касается».