Эта историческая справка о мыслях и чувствах вершителей судьбами мира в отношении России накануне Конференции мира затянулась. Она казалась мне необходимой для осведомления о том, с чем мы столкнулись, очутившись в Париже и соприкоснувшись с политическим Западом. В упомянутой статье Керенского в «Современных Записках» хорошо передано наше общее настроение – разочарование, вызванное непониманием и несправедливостью.
«Мы думали, что там, за далекими, бескрайними русскими просторами, вдали от жестокой царской реакции, есть блаженная страна всяческого демократического и гуманистического совершенства. Увы, этой, я бы сказал “русской Европы”, созданной по образу и подобию наших собственных политических идеалов, мы, оказавшиеся в эмиграции, нигде не нашли. “Нашей” Европы так же нигде не существует, как не существует идеального СССР, созданного ныне воображением европейцев, чающих нового, справедливого порядка. За наш самообман мы отмщены самообманом горшим европейцев». Это было написано в 1934 году.
Сказанное касается одной стороны – отношения к России ее бывших Союзников или того, что они называли русским вопросом. Но была и другая сторона. «Нейтральное» отношение к России, постепенно превратившееся в открыто-враждебное, вызвало естественную реакцию со стороны призванных и непризванных защитников России, – вызвало попытки отстоять ее права и интересы.
Еще до открытия Конференции мира оказавшиеся за границей русские дипломаты, государственные и политические деятели царского и революционного времени были озабочены тем, что произойдет, когда станут подводить итоги войне и победе и, в частности, понесенным Россией жертвам и сепаратному миру, заключенному Совнаркомом за 8 месяцев до общего перемирия. Совещание русских послов в Париже приступило заблаговременно к подготовительной работе в твердом убеждении, что Россия так или иначе будет представлена на Конференции и голос ее во всяком случае будет услышан. На совещании были послы, назначенные Временным Правительством: Бахметев (Вашингтон), Маклаков (Париж), Стахович (Мадрид), К. Д. Набоков (поверенный в делах в Лондоне), министры иностранных дел царского времени Сазонов и Извольский, посол в Риме Гире.
Позднее Сазонов формально представлял правительства генерала Деникина и адмирала Колчака и стал играть одну из руководящих ролей.
Это совещание, и в первую очередь Маклаков и Бахметев, не могло не сознавать, что по политическому своему прошлому оно мало соответствовало пережитому Россией и послевоенным настроениям широкого общественного мнения в Париже, русского и нерусского, с которым оно вынуждено было считаться. Поэтому в состав своего «Политического совещания» они привлекли кн. Львова (премьера Временного Правительства первого состава), бывшего министра Коновалова, Ефремова (посланника в Берне), П. Б. Струве, А. А. Титова, шлиссельбуржца Иванова. Более дальновидные понимали, что это далеко недостаточно. Это засвидетельствовано в телеграммах между Парижем и Омском, копии которых сохранились в бумагах Маклакова, поступивших в Архив Института Гувера.