Маша провела Олега к двери и простилась. На душе у нее стало легче. Она снова поверила ему. И не задумывалась над тем, чем это все может закончиться. И для нее, и для Юльки, и для Николая Ивановича.
Через пару дней Олег привез деда в дом к Рите. Николай Иванович впервые оказался в таких хоромах и не скрывал своего восхищения. Красота хозяйки дома всколыхнула в нем задорную волну юности. Он почувствовал прилив свежих сил и, улыбаясь, любезничал с хозяйкой дома. Рите понравился ветеран, и она попросила его рассказать про клад.
– Дело было в сорок первом году, – начал свой рассказ Николай Иванович.
Он сидел в мягком кожаном кресле и поглаживал рукой приятную на ощупь обивку.
– Немцы вторглись в Керчь. Я с другом сражался в Судакском партизанском отряде. Бои велись жаркие и ожесточенные. К нам в отряд постоянно прибывали разные люди из разбитых воинских частей. Хорошим мужиком был наш командир. Благодаря его подготовке и умению воевать многие ребята остались в живых. Мирное население тоже спасалось у нас. Находя как защиту, так и кров над головой. Наш отряд был, пожалуй, единственным, которому удавалось не только защищаться от карателей, но и от мародеров. Было, дочка, и такое. Страшное время, голодное. Наша база стояла в глубине Судакских лесов. В тайниках хранились запасы продовольствия где-то на пять-шесть месяцев. Запасы по мере возможности пополнялись, и в этом помогало местное население.
Николай Иванович вздохнул и прокашлялся. Рита налила ему в стакан воды и подала. Все, кто слушал ветерана войны, не шевелились и не произносили ни звука.
– Спасибо дочка, что-то в горле пересохло. Так вот, – Николай Иванович выпил воду и поставил стакан на стол. – Мы бились не на жизнь, а на смерть. Люди погибали каждый день, и уже никого не удивляло, что на проверках вечерних и утренних не досчитывались бойцов. Суровые тогда были бои. Немцы, полные сил и хорошо обученные, шли напролом. Когда к нам присоединились десантники и об этом узнали каратели, это очень сильно их обеспокоило. Еще бы. Крепкие и смелые были парни. Настоящие воины.
Николай Иванович задумался и посмотрел светлыми глазами вдаль. Всем показалось, что то, о чем рассказывал ветеран, стоит перед глазами, пылая красным огнем.
– Деда, рассказывай, не останавливайся.
Олег коснулся плеча Николая Ивановича.
– Да-да, сейчас.
Николай Иванович моргнул несколько раз, прогоняя видения сорок первого.
– Так вот, фашисты решили окончательно нас разбить. И приготовили карательную операцию. Стянули всю свою технику, целую армейскую дивизию и полицейские подразделения. Границы Судакских лесов были взяты под жесточайший контроль. Мы были предупреждены о наступлении, но натиск превзошел все ожидания. В первый день мы отбили пятнадцать атак фашистов. Мы сопротивлялись рука об руку, но были окружены и бессильны перед постоянным шквалом огня немецкой артиллерии и минометов. Кольцо окружения сжималось. Нас вызвал командир и дал поручение спрятать золото, которое хранилось в нашем отряде почти год. О нем никто не знал. Мы с Сашкой зарыли это золото под деревом, несмотря на то, что бой шел второй день. Горечь от утрат была неимоверная, столько людей полегло, страшно даже сказать. Командир хотел спасти остатки и выйти из окружения. Под прикрытием густого тумана наш отряд мелкими группами покидал поле боя, двигаясь в сторону наименее защищенного фашистами западного склона Буруса. Позже командиру были предъявлены обвинения, причем тяжкие, что он поступил неправильно. Он едва смог избежать расстрела. Позже погиб в одном из боев. Хороший был мужик, земля ему пухом.