Что мог сказать ему отец, кроме того, что сын не должен уронить честь и звание фамилии, что благословляет на подвиги, достойные героев древности? Что не может дать ни клочка родной земли, но, может быть там, в далеких странах, он завоюет себе королевство.
Что ему оставалось делать, как не уйти искать лучшей доли?
Он вспомнил первые свои шаги. Когда, неся в сердце память и розовые мечты о рыцарском кодексе чести, впервые сталкивался с суровыми жизненными реалиями. В которых рыцарь в блистающих доспехах, с именем Прекрасной Дамы на устах оказывался обычным грабителем с большой и не очень дороги.
Свою же прекрасную даму он нашел не так далеко от дома. Пройдя всего пару-тройку городов, владения трех-четырех герцогов, оказался во владениях барона… Как же его звали? Забыл. В такие мгновения он особо остро ощущал тяжесть прожитых лет, понимая неотвратимость ухода в прошлое всего, что знал, и что жило лишь в его памяти.
Пускай он не помнил имени того барона, но хорошо запомнился город Эльнере. Город, который восстал против барона и победил. Как ни странно. Ланс, хоть и был гостем замка барона, но, бежав с его подопечной Лирой, поневоле примкнул к восставшим.
Ими руководил странный парень. Слишком молодой. Но все они тогда были молоды. Как весь мир. Парня звали… Сехей, Сажей, Зергий?
Какая теперь разница?
Он отменно владел мечом. И сам меч у него был отменный. Чем-то он был похож вот на этого Итернира. Чем?
Хотя, какая разница?
Тогда его поставили командовать отрядом наемников, созданном из ничего прямо в осажденном городе. Да, они тогда не шли ни в какое сравнение с теми профессионалами, какими стали после многих дорог с ним. Но и их стало меньше.
То была первая война в его жизни. Тогда же был и его первый самостоятельный бой. Когда они заманили отряд барона вместе с ним самим в близлежащие скалы и там уничтожили. Странные это были скалы. Нигде таких он не видал больше. Но это все же мало волновало. Главное тогда было, что Лира была с ним. Перед схваткой он оставил ее с рыбаком Глэем, который с ними бежал из замка барона.
Как же он тогда был молод, как был влюблен, с каким неистовством бился. Но дальше неизменно вспоминалась сцена, которую он не переносил вспоминать. За свою наивность, за то, что вел себя как последний дурак. За то, что ничего уже не переменишь. Хотя в последнее время он вспоминал все спокойнее. Вспоминал так, как это видел тогда.
Так или иначе, но перед глазами все так же живо вставала сцена, когда он, все еще разгоряченный схваткой, светящийся радостью победы, вбежал в грот и остановился у входа. Лира сидела, обнявшись с Глэем. Увидев их, он, было подумал грешным делом, но тут же осек себя. Это, наверное, чтобы ей не было страшно. И еще подумал, что сейчас или никогда. И радостно воскликнул обращенным к нему с вопросом лицам: