Как только почва под ногами пошла вверх, вновь послышались крики преследователей. Он вновь свернул. Потом снова и снова пытался вывернуться из стягивающейся петли, но все было тщетно.
Поняв, что кольцо сомкнулось, он помчался в гору прямо на преследователей. Мелькнуло из кустов перед ним перекошенное заросшее лицо, всхлипнул тяжелый кинжал, вонзившись под ребра, и он ринулся прочь. Стремясь выбраться к следующим ступеням лестницы.
Он уже долго бежал под уклон. Одно только и было облегчение, что подлесок стал реже. Зато почва безнадежно засырела. Там, где она не была покрыта мхом, узловатые корни, словно ребра, проступали наверх.
Сами деревья изменились. Ели стали попадаться все чаще и чаще и, наконец, обступили вокруг, заполонив небо своей тяжелой темной хвоей. С молчаливой невозмутимостью они взирали на бегущего человека, лишь по долгу службы стремясь хватануть жесткой лапой и лишить последних лучей солнца.
Решив, что уже далеко оторвался, Ланс перешел на шаг, восстанавливая скупо растраченные силы.
Здесь внизу под густым покровом зеленой хвои царила такая вечная темнота, что по солнцу сориентироваться не было никакой возможности, и Ланс шел, полагаясь только на память и чутье, которое уже давным-давно прекратило капризничать попусту, как в дни его молодости, и подавало лишь дельные советы.
Тяжелый прелый воздух терял все звуки в густоте еловых лап, и для Ланса стало большой неожиданностью, когда навстречу, словно из-под земли выросло пятеро дикарей. Грубо ухмыляясь, они приближались, чувствуя себя хозяевами положения.
Чуть повернувшись назад, Ланс заметил еще пятерых справа и четверых слева. Теперь они держались скученно, опасаясь окованного копья.
Те, что вышли прямо на него даже не успели насладиться чувством удовлетворения от удачно захлопнувшейся мышеловки, как с легким шипением, обгоняя друг друга, всех настигли пять метательных ножей.
Ланс столь быстро оказался подле них, что из двоих он успел вытащить ножи раньше, чем те упали наземь мертвые. Собрав оружие, Ланс неуловимо быстро развернулся и с молчаливым хладнокровием посмотрел на оставшихся дикарей.
В глазах их столь явственно бился страх, что грозил выплеснуться наружу. Они тяжело попятились, смертельно боясь поворачиваться к нему спиной, а через мгновение бросились прочь, потеряв голову от ужаса.