— Ты уж извини, — тащил в рот ложку с похлебкой Итернир, задали мы тут тебе лишней работы, объедаем тебя. Орла этого, гвардейца, у тебя оставили. Да еще троих едоков привели. С едой-то, наверное, у вас не сладко?
— Да уж откуда сладко? — вздохнул, отложив ложку Неуём, едоков-то вон, сколько, а работников всего ничего. Хоть и земля здесь родит славно, а все ж одна радость, что зимы нет, хоть по два раза в год урожай снимаем.
— А вот только я чего не пойму, — продолжал поглощать совершенно безвкусную, хотя и сытную, пищу Итернир, — как ты тут один управляешься, без хозяйки?
— Да откуда же ей, хозяйке взяться? Хозяйки все внизу остались. А тут они все дикие какие-то, так и норовят мужику промеж ушей въехать, или и того похуже, — добавил он, что-то, про себя, вспомнив, — хотя вообще-то и к такому привыкнуть можно. Тут недалеко совсем, у Звенящего Ручья, живет одна. Так мы к ней со всей округи и ездим. Ну, поможем ей за то, уж кто как, оно, дело-то понятное…
— У вас что, полиандрия? — поднял голову, заинтересовавшись, принц.
— Это вы, светлый принц, напрасно такими словами-то ругаетесь, это ж и осерчать можно, — оскорбился крестьянин.
— Это в том случае, если у одной женщины много мужей, милостиво объяснил принц.
— А-а, — протянул крестьянин, — ну, вам-то ученым виднее, чего у нас там. Хотя вон, Толстому Парку повезло — он с женой живет. Детишек у них полный двор…
— А ты-то сам как здесь оказался, случайно не местный? - приступил Итернир к осушению кувшина и не удержался, — какую же гадость вы тут пьете…
— Так то веревая настойка, она так всегда с непривычки-то, рассудительно ответил крестьянин, — а за то, как попал я сюда, так пришел правды просить. У нас там, внизу житья совсем не стало. Дети мрут, от голода, а господам зерно телегами отдаем. Вот как сынок-то подрос маленечко, четырнадцать ему годков как стукнуло, так и собрался я. Пошел, значит. Жена-то моя, поначалу пущать не хотела, это уж как водится, а потом в слезы, да и проводила до околицы, это уж так водится. Сынку-то уже двадцать скоро быть должно. А может и двадцать два? — глаза Неуема остановились на какой-то точке на стене, глядя в даль, и видели они там оставленную семью.
— Это как же ты здесь-то тогда остался, — заинтересовался уже Ригг, — тебя же там, внизу-то, и по сию пору ждут, наверное?
— Да как остался, — еще горше вздохнул крестьянин, — я сюда дошел, повязали меня, как положено, к принцам привели, они меня пахать и определили.