Рун-Рен удивленно на него посмотрел, вновь осушил кубок и ничуть не замутившимся взглядом вновь вперился в глаза принца.
— Я ненавижу все ваше колено! Вы — проклятые богами выскочки! Но… — голос его утратил яростную суровость и наполнился непонятной горечи, — я скажу тебе — не смотри дальше, чем можешь видеть. Все перед твоими глазами. Этот замок — не дворец в облаках. И еще, — он вновь разъярился, — берегись меня и моего брата. Верно, Тан-Рен?!
— Верно, Рун-Рен, — подхватил Тан-Рен, хотя и не слышал предыдущего диалога.
— Выпьем, Тан-Рен, — гаркнул на всю залу первый, — За последних из рода Ренов!
— За принцев третьего колена! — подхватил его брат.
На дальнем конце стола гвардейцев восемь человек оставили гомон и, неожиданно трезво и слаженно встав, молча осушили свои кубки.
— Светлый принц, — нарушил женский голос тишину отгремевшей паузы, — а почему бы твоему шуту не развлечь нас?
Кан-Тун задумался было над ответом, но Итернир уже сам повысил голос:
— Я жонглер, и не привык плясать под дудку равных!
— Ну что же ты, неужели ты не кривлялся перед благородными, не унималась Кара, — покажи, на что ты способен, давай!
— Давать — не мужское дело! — глумливо усмехнулся тот.
Стража и гвардейцы радостно захохотали, хлопая руками по скамьям.
— Ты назвал себя мужчиной?! — очень удивилась Кара.
Стража и гвардейцы захохотали еще радостнее.
Итернир уже полез, было в карман за словом, как вдруг поймал взгляд принца, сидевшего рядом с этой женщиной, Рен-Туна. С особой безысходной печалью вертя кубок в своих руках, он смотрел на Итернира с таким ироничным пониманием, что тот неожиданно даже для самого себя проглотил неродившуюся остроту.
— Что же ты замолчал? — обрадовалась Кара, — Настоящему мужчине всегда есть, что сказать!
Стража и гвардейцы наслаждались удавшимся вечером.
— Было бы о чем молчать, а уж что сказать — всегда найдется… — громко ответил Итернир.
— И все-таки, я скажу, — поднялся он, с полным кубком, — Я предлагаю выпить за мужчин, которые могут славно постоять за себя, и полежать за других!
Его здравица была встречена одобрительным гулом, и стуком кубков.
Рен-Тун улыбнулся Каре, пустив сеть морщинок из уголков глаз, и, нежно притянув ее к себе коснулся губами щеки.
Ополовинив кубок в этот раз, Кан-Тун почувствовал, что больше сидеть за столом у него нет сил. Позывы из самой глубины души звали на свежий воздух. И он понял, что не может противиться самым искренним требованиям своей натуры. Поднявшись, пробормотал только: «Светлые принцы, я ненадолго», и направился к выходу. Однако его отсутствие заметили лишь капитан замковой стражи, Ланс с Итерниром и Рен-Тун. Но Ланс и бровью не повел, флегматично пережевывая мясо, Рен-Тун молча посмотрел вслед, все так же покачивая кубком, капитан блеснул твердым взглядом, а Итернир подобрался, намереваясь следовать за принцем.