– А кто такой этот Ричардс?
– Американец или канадец из Детройта, занимается производством хирургических инструментов.
– Он не сопровождает жену?
– Нет, он остался в Америке.
– Высказала ли она какие-либо предположения о возможных причинах убийства ее матери?
Адвокат покачал головой:
– Она ничего не знает о ней. Хотя директор Института Марии называла ей девичью фамилию матери, она не смогла ее вспомнить.
– Похоже, ее появление на сцене едва ли поспособствует раскрытию убийства, – заметил Фурнье. – Должен признать, что я возлагал на нее надежды, которые не оправдались. По моему мнению, круг подозреваемых сужается до трех человек.
– Четырех, – поправил его Пуаро.
– Думаете, четырех?
– Не я так думаю, а согласно вашей гипотезе, которую вы изложили мне, круг подозреваемых не может ограничиваться тремя лицами.
Неожиданно он сделал резкий жест рукой.
– Два мундштука, курдские трубки и флейта – не забывайте о флейте, друг мой.
Фурнье издал сдавленный звук, но в этот момент распахнулась дверь, и пожилой клерк, шамкая, объявил:
– Леди вернулась.
– Ну вот, – сказал Тибо, – теперь вы сможете увидеть наследницу собственными глазами… Входите, мадам. Разрешите представить вам месье Фурнье из сыскной полиции, который занимается расследованием убийства вашей матери. А это месье Эркюль Пуаро, чье имя, возможно, знакомо вам, который оказывает ему помощь. Мадам Ричардс.
Дочь Жизель представляла собой эффектную темноволосую женщину, одетую очень элегантно, но вместе с тем просто. Она протянула руку каждому из мужчин, пробормотав несколько приличествующих случаю слов.
– Говоря откровенно, месье, я едва ли могу ощущать себя дочерью, поскольку всю свою жизнь фактически была сиротой.
О матери Анжелике – директоре Института Марии, – отвечая на вопрос Фурнье, она отозвалась с большой теплотой.
– По отношению ко мне она всегда была сама доброта.
– Когда вы покинули Институт, мадам?
– В возрасте восемнадцати лет, месье. Я начала зарабатывать себе на жизнь и некоторое время работала маникюршей, затем в ателье. С мужем я познакомилась в Ницце в тот момент, когда он собирался возвращаться в Штаты. Через месяц он приехал по делам в Голландию, и мы поженились в Роттердаме. К сожалению, ему нужно было возвращаться в Канаду, а мне пришлось задержаться, но я собираюсь ехать к нему.
По-французски Анни Ричардс говорила легко и свободно. Она явно была в большей степени француженкой, нежели американкой.
– Как вы узнали о произошедшей трагедии?
– Разумеется, из газет. Но я не знала… точнее, не осознавала, что речь идет о моей матери. Затем, находясь здесь, в Париже, я получила телеграмму от матери Анжелики, в которой та указала адрес мэтра Тибо и девичью фамилию моей матери.