Мы выбежали в сад. К скамейке на обрывке веревки был привязан огромный пес, тощий, как весенняя чехонь, и до предела грязный.
— Лорд! Лордушка! — позвал дядя Лёна.
Пес помахал хвостом, заскулил, сел, как упал, и с привизгом принялся скоблить за ухом.
— Умница, все понимает, — умилился дядя Лёна.
— Кажется, действительно породистая собака, — удивился отец. — Только вымыть ее надо поскорее, и потом… Лёна, почему у него масть какая-то странная, не рыжая, а вроде шоколадная? Может быть, отмоется?
— В Петергофской кеннеле[21] все были такого колера, шоколадные, — отрезал дядя.
На бешеном ходу Лорд обыскивал красугу — кромку суходольного болота. За ним шли мы: отец, брат и я. Нет, это были не просто мы — за собакой шли трое влюбленных.
— Смотри, какой ход! Типичный волчий поскок, и скорость…
— А челнок? Так и шьет, ни одного заворота внутрь. Вот это постановочка!
— Голову ни на секунду не опустит, держит выше спины. Струю так и ловит, так и ловит… Красота!
— Вот это собачка! Что значит крови… а?
С полного хода, присев и изогнувшись, Лорд стал. Стал накрепко. Мы поспешили к нему и были уже близко, когда Лорд медленно выпрямился и прыгнул…
Выводок белых куропаток порвался, как подброшенный.
«Вак! Ва-ва-ва!» — четко прокричал куропач.
— Даун! — крикнул отец. — Даун!
А Лорд? У него действительно огромный ход — через все болото до дальней кромки проводил куропаток, вися у них на хвостах, и бросил только тогда, когда птицы взмыли над соснами.
Лорд вернулся очень довольный и лег, вывалив язык, похожий на большой пласт свежеотрезанной ветчины. Мы молчали.
Перед выходом в поле Лорд еще выше, чем обычно, задрал голову, потянул и словно на цыпочках подошел к межевой канаве. Подкрался и замер. Как он был хорош! Большой, каменно-неподвижный, с рыжими бликами солнца на атласной шкуре.
Вот мы и рядом. Легкая дрожь пробежала по спине собаки, и Лорд ринулся вперед.
— Даун! Даун, я тебе говорю…
Куда там! Тетеревята спасались, как могли, матка, припадая над травой, едва уворачивалась от наседавшего пса.
— Он поймает ее, — сказал я.
— Нет, — сказал брат, — вязок, но не поимист.
Брат в эти дни читал «Записки мелкотравчатого» и бредил псовой охотой.
Отец не сказал ни слова — он был искренне огорчен. Дома дядя Лёна выслушал нас и схватился за голову. Он даже застонал тихонько:
— Я забыл тебя предупредить. В Петергофе все старшие егери-натасчики были французы, их специально из Парижа выписывали. А ты — даун… Ты бы еще по-чухонски скомандовал… Хуже бы не было. Ведь Лорд по-английски ни слова не понимает. Ни слова! Для него это пустой звук. Надо: тубо, пиль, куш. Вот как.