Она попыталась вырваться, и его глаза снова вспыхнули безумием и заметались по сторонам.
– Ты чувствуешь? – захрипел он. – Их крылья касаются твоего лица… Когти впиваются в грудь… Не дай им войти в твое сердце!
Прижимая дочь цирюльника к себе, бастард махал ланцетом, отражая наскоки невидимых демонов. Острое, как бритва, лезвие едва не задело ухо Маркеты и зацепило ее щеку.
– Прочь! Не трожьте ее! – бушевал Юлий. – Это я вам нужен!
Теперь нож задел грудь девушки, и она, отпрянув, пошатнулась и свалилась на пол.
Второй стражник ухитрился огреть больного дубинкой. Оглушенный, тот сделал несколько неверных шагов и упал на колени, все еще сжимая ланцет.
Стражник помог окровавленной Маркете подняться.
– Ты цела, слечна? – спросил он испуганно.
Юлий рванул ее за руку и с силой толкнул к стене и открытому окну. И тут же устремился к ней сам, замахнувшись медицинским ножом.
– Я защищу тебя, мой ангел! Демоны тебя не тронут!
– Нет, Юлий, нет! – завизжала целительница.
– Прекратите, дон Юлий! – прогремел властный голос доктора Мингониуса.
Последовала короткая стычка, и Маркета снова ощутила на лице отдающее прокисшим вином дыхание. Она отпрыгнула назад, и внезапно все исчезло, кроме холодного и темного, свистящего в ушах ночного воздуха.
Падая, девушка вскрикнула. Крик получился негромким, и услышала его только она сама. Ничего больше для мира у нее не было.