– Пойди к Аннабелле и спроси, есть ли у нее трава или снадобье от твоего недуга, – велела Люси дочери. – Повяжи платок, прикрой лицо и ступай прямиком к ней. Будет лучше, если тебя такой никто не увидит. Доешь суп и отправляйся!
Маркета сняла с крючка накидку и повязала шерстяной платок, прикрыв им воспаленное лицо.
– Если не застанешь ее дома, поищи на кладбище – Аннабелла может быть там, – добавила мать.
Девушка поежилась. Идти на кладбище у нее не было ни малейшего желания. Иногда, когда в доме не оставалось совсем никакой еды, она ходила к излучине Влтавы – поискать мидии, – и тогда ее путь проходил мимо кладбища. Отец давал ей корзинку и тупой железный нож, хотя помогал тот мало и она все равно резала пальцы об острые раковины.
Проходя по берегу, Маркета частенько чувствовала, как по ногам, ласкаясь, словно кошка, пробегает холодок от могил. Оглядываясь через плечо, девушка видела могильные камни кладбища францисканского монастыря, а иногда, затачивая нож о речной камень, слышала невнятный шепот. Когда она резала палец о раковину, кровь капала в воду и расплывалась красными змейками, которые тут же уносило неторопливое течение.
Сегодня Маркета шла по городу, опустив голову и пряча от прохожих лицо. Было холодно, и никто из встречных, с кем здоровалась девушка, не спрашивал, почему она завернулась в платок.
– Добрый день, слечна[3].
– Добрый день, – кивала в ответ Маркета.
* * *
На улице Длоуха она постучала в нужную дверь и отступила в ожидании ответа, притопывая, чтобы согреться, по мостовой. Маркета вытащила из деревянного сундука ботинки, хотя мать и нахмурилась – ведь чем чаще надеваешь обувь, тем быстрее ее снашиваешь. Но на улице было холодно, и от булыжников у девушки болели ступни. Она наклонилась и потуже затянула кожаные ремешки, которыми крепились к ногам стоптанные деревянные подошвы. Появившиеся ниоткуда три кошки принялись тереться о ее лодыжки, мурлыча и обнюхивая гостью.
– Ее там нет, – произнес чей-то голос.
Маркета обернулась и увидела бредущего по улице высохшего старика.
– Видел, как уходила утром с корзинкой, – рассказал он. – Может, за грибами отправилась, хотя их сейчас и нет. Скорее, за кореньями или речными мидиями. А вернее всего, пошла на кладбище.
– Вы ведь алхимик, – сказала через платок Маркета. Теплый воздух, пройдя через ткань, вырвался наружу клубочками пара. – А я – Маркета Пихлерова.
– А, дочь цирюльника! – кивнул старик-алхимик и протянул руку. – Приятно познакомиться.
Придерживая левой рукой платок, девушка поздоровалась с ним правой. Он внимательно посмотрел на нее белесыми глазами.