– Я убью ее! – взорвался дон Юлий.
Дьявол вскочил со своего места и покачнулся на нетвердых ногах, а медведь тщетно попытался усадить его обратно.
– Ты, габсбургское дерьмо! – прорычал дьявол, от которого разило кислым пивом и вареными яйцами. – Подлый злодей, охочий до невинных девушек! Трус!
Он сорвал с себя маску – это был сын кузнеца Дамек.
Дон Юлий заморгал – дьявол превратился в мужчину с измазанным сажей лицом и красными глазами. И с его губ слетали оскорбления. Еще никто и никогда не бросал ему вызов!
– Ты смеешь оскорблять Габсбурга?! – заорал он, неуклюже хватаясь за шпагу.
Однако молодой кузнец уже выхватил кинжал и молниеносным выпадом резанул сына Рудольфа II по лицу.
Шум и гам тут же стихли. В подвале воцарилась полная тишина – ведь пролилась королевская кровь. Слышался лишь треск горящих факелов, лижущих огненными языками каменные стены.
Дон Юлий поднес руку к щеке, и пальцы его окрасились кровью. Он изумленно уставился на красную жидкость, а медведь с петухом тем временем потащили вон ругающегося на чем свет стоит человека-дьявола, с криками и пинками выставив его за дверь.
Рана на лице – горизонтальный порез – была не смертельной, однако сильно кровоточила. Бастард сидел ошарашенный, трогая пальцами кровь и вспоминая пиявок.
Вокруг него кружились и вертелись спотыкающиеся козлы, кабаны, разинувшие рты куры и морские чудища. Они толкали друг друга, чтобы поближе увидеть окровавленного Габсбурга, преследуя и терзая его своими перешептываниями и проклятьями на гортанном чешском, которого он уже не понимал. Спертый воздух таверны пропитался кислой вонью хмеля и человеческого пота.
– Будьте вы все прокляты! – пронзительно вскричал дон Юлий, замахиваясь шпагой на эту толпу вурдалаков. Пьяное скопище расступилось.
Он пробился к выходу, вывалился на площадь, где и нашел свою лошадь, за которой присматривал босоногий мальчишка.
– Прочь с дороги! – заорал королевский бастард и пнул беднягу в ребра.
Продолжая размахивать шпагой, он вскочил в седло. Конь заржал и рванул с места в карьер, едва не сбросив седока. Вонзив шпоры в тугие бока жеребца, дон Юлий галопом поскакал к замку, сквозь зубы бормоча имя Маркеты.
* * *
– Маркета! Ты слышишь нас? – прокричал доктор Мингониус.
Ответа не последовало.
– Она, должно быть, в дальнем конце покоев, – сказал он доктору Яну Есениусу. – А где Якоб?
Они огляделись. Хорчицкий исчез.
* * *
– Мне надо вернуться к врачам, – сказал ботаник. – Думаю, Мингониус намерен сломать двери.
– Что? – нахмурилась Аннабелла. – Выпустить ее, чтобы дон Юлий мстил всему городу? Нет, послушай меня! Это верное решение, которое решит дело раз и навсегда.