Юлий изничтожил их всех. Порубил на куски, круша головы и кости, рассекая плоть. Он резал пиявок, выдирал их жуткие глаза, жаждавшие его крови. Он раскроил грудь матери, этой итальянской шлюхи, совокуплявшейся с его распутным отцом и оставившей ему в наследство клеймо ублюдка.
Он убил отца, этого злодея, завладевшего Книгой Чудес. О, да, да! Отца он убивал больше всего, снова и снова.
Когда стражники и врачи все же проломили дверь, от тела остались только мелкие кусочки, не больше тех, что в Чески-Крумлове бросают собакам.
* * *
Трясущегося и бормочущего что-то дона Юлия увел доктор Мингониус. Обведя взглядом забрызганную кровью, разгромленную комнату, он заметил в углу королевского сына. Забившись в тень, безумец нежно поглаживал клок спутанных волос.
Доктор закрыл глаза и помолился, прося у Господа сил.
– Идем, – сказал он. – Возьми меня за руку, Джулио. Я приготовлю тебе чай и теплую ванну.
Бастард не ответил – он лишь продолжал поглаживать клок волос.
– Ее больше нет, – сказал он глухим голосом. – Она ушла вместе с шифром. Теперь никто не сможет прочитать книгу. Никто не успокоит голоса. Никто. Никогда.
Другие медики прошли вперед, оглядывая сцену кровавого спектакля, качая головами и негромко переговариваясь.
– Идем, Джулио, – сказал доктор Есениус. – Идем отсюда.
– Приготовьте горячую ванну! И побыстрее! – крикнул стражникам Томас и прикрыл глаза ладонью; ноги его сделались ватными. – Ох, Маркета… – всхлипнул он. – Я подвел тебя!
Чья-то рука мягко легла ему на плечо. Врач открыл глаза и увидел старика-священника.
– Нам нужно поговорить, – шепнул испанец.
– Как вы могли допустить, чтобы она пришла сюда?! – воскликнул Мингониус, вытирая глаза. – Ради Бога, как вы могли?!
– Разве он не был владыкой Чески-Крумлова? Разве не получил власть от короля? – отозвался иезуит. – Или вы предпочли бы, чтобы меня отправили на плаху? Я и сам боялся этого чудовища.
Томас не ответил. Он не плакал с тех пор, как был мальчишкой, а теперь слезы лились из его глаз не переставая. Медику не подобало плакать, тем более личному врачу короля, но он ничего не мог с собой поделать.
Секунду-другую священник смотрел на него, понуро опустив плечи, а потом сказал:
– Идемте, доктор. Есть кое-что, о чем вам следует знать.
Мингониус взглянул на иезуита и вдруг увидел в его лице спокойствие и ясность, которых не замечал раньше.
– Будьте крепки в вере своей, – добавил старик.
– Позвольте мне позаботиться о нем, – сказал Ян Есениус, беря коллегу за локоть. – Вам нехорошо, друг мой.
Томас кивнул.
Затем, получив согласие дона Юлия, Есениус взял его за руку. Взгляд безумца рассеянно блуждал, а двигался он скованно и неуклюже, но не сопротивлялся и покорно, как детский пони, заковылял рядом с доктором.