Потерев лезвие снегом, – схватил бороду и безжалостно отрезал, через боль побрился. Далее обстригся кое-как, стряхнул несвежие волосы, уложился на прямой пробор. Помолодел прямо на глазах – только все-таки порезал шею да щетину выбрил не везде.
Разглядев себя, я устало выдохнул, махнул:
– Нормально вроде… – и опять достал фотографию, стеснительно посмотрел на Бетти. Та как всегда улыбалась мне, глаза радостно, счастливо светились. – Как тебе? Такой папка пойдет?..
Бетти промолчала.
Я улыбнулся в ответ, кивнул.
– Ну хорошо, хорошо… – опустил голову и закрыл глаза, – рад, что ты одобрила.
Пару минут посидел в тишине, слушая перестуки капель.
– Нам пора в путь, – сказал я и поднялся, вновь подходя к краю. Там, вдалеке, на той, второй половине моста, одновременно и маня, и пугая, виднелись безобразные руины молчаливого Грултауна, купающегося в солнечных лучах. – Пора…
Громкая какофония внезапно начавшегося боя вынудила нас немедленно остановиться и бросить ошеломленные взгляды в сторону Сумеречной Зоны, откуда, помимо уже знакомых хлопков лопастей, доносились беспрерывные выстрелы и рассвирепевшие хрипы. Тьма там кипела как-то по-особенному, змеилась, клубилась, словно едва ли не физически реагировала на весь этот бедлам, пыталась по-своему затушить, прекратить.
– Началось… – тревожным голосом огласил Айс и, глянув на меня такими же беспокойными глазами, продолжил: – Гельдман все-таки осмелился вынести вердикт Сумеречной Зоне, решил покончить с ней…
– Двумя вертолетами?.. – не поверил я. – Ты серьезно?
Тот промолчал, отвернулся, стал смотреть вдаль. Потом помотал головой:
– У-у-у… не-ет, этот старик далеко не идиот, чтобы отправлять в чистилище людей без должного снаряжения – у него наверняка есть какой-то план, возможно, даже оружие…
– Что-то последняя твоя фраза мне не очень понравилась… – с тревогой признался я, – а вдруг они там сейчас атомную бомбу взорвут?..
В этот момент из Сумеречной Зоны донесся дуплет из двух оглушительных взрывов, и тьма дрогнула, обжигаясь ослепительной вспышкой огненного зарева. После них на секунду, как при замедленной съемке, затормозились хрипы, лишние звуки, и мы машинально пригнулись, прикрываясь от осколков за покореженным отбойником, хотя тем до нас все равно не достать. А когда грохот стих, напарник дернул меня за руку и, чуть выждав, короткими неуверенными перебежками, прихрамывая, затрусил вдоль моста.
– За мной! – запоздало окликнул он. – Пошевеливайся, Сид, пошевеливайся!
«Пошевеливаюсь, – ответил я мысленно, – несусь, блин, на всех парах!..»