В шлюзе нас встречали. Едва шагнула из люка, увидела Макара; глаза у него были злые. И Татьяна тут стояла, и другие «робинзоны».
— Привет, Эрна.
Не тон — сплошные лёд и пламя.
— Как ты объяснишь сей финт ушами? Куда и зачем ты исчезала? Из-за тебя мы пол-галактики прочесали! — казалось, он вот-вот набросится с кулаками.
— Это должен объяснить тот, кто подменил адрес-код в кибер-штурмане! — я поглядела в упор на него и на Татьяну.
— Что? — изумился Макар. Вроде искренне. — А это кто? Я таких животных не знаю.
Это он о моей химере. Вылез, голубой скот, из шлюпки, встал рядом, да ещё на двух ногах с риском повредить крылья.
Татьяна засмеялась, глядя на нас.
Я потянула химеру за собой, по коридору клубного корабля, иначе он бы не понял.
* * *
Утром меня разбудил неистовый стук в дверь. Я открыла.
— Эрна! — закричал Макар, врываясь. — Пойди в вольер, успокой свою химеру, а то она там бушует в одиночестве! И что самое жуткое — молча! Кидается на дверь, колотит по панели всеми шестью, трясёт её, и всё это — в полном молчании! Зачем ты постель забрала?
— Там буду на время полёта, иначе не успокоится.
Под вольер приспособили спортивный зал, все прочие помещения или не подходили по размеру, или их нельзя было освободить.
Неистовые удары в дверь были слышны издалека, но тут же прекратились — увидел меня сквозь прозрачный пластик и утих. Когда вошла, пристально посмотрел в глаза, подошёл, подождал, пока разложу в углу постель, обхватил меня и притянул к себе, нежно и как-то тоскливо-безнадёжно. Он сильно дрожал.
— Не надо. Не здесь, не сейчас. Ведь видят всё. Это же не каюта, а действительно вольер, то есть, помещение, находящееся под наблюдением.
Я повела глазами по стыку стен и потолка, но камер не заметила.
Как-то понял и послушался. Но остальные, конечно, тоже всё поняли. Скоро наверняка начнётся. Нет — даже прямо сейчас. Вошёл Макар, лицо у него было белое, и он не говорил, а шипел по-змеиному.
— Вот почему такое буйство! Ещё бы, очень даже понятно! М-да-а, такова иногда цена выживания в экстремальных мирах, особенно когда ни мораль, ни соображалка должным образом не работают! И что? Неужели потащишь к себе домой и будешь продолжать в том же духе? А иначе подохнет ведь сентиментальное чудовище. Жалко зверюшку, ведь правда же? Но у себя на борту я извращений не потерплю! Ампул со снотворным мне для любого зоопарка хватит!
Я оцепенело смотрела на него. Куда девались деликатность, корректность, благородство? Он что — сейчас насильно вытащит меня отсюда, а химере вкатит дозу усыпляющего? Он это сделает?