– Я должна признаться тебе кое в чем, и это тебя, я думаю, не обрадует, – сказала как-то раз Сюзи Эдерне.
Эдерна с тревогой посмотрела на подругу:
– И что же это? Тебе прекрасно известно, что я отношусь к твоим фантазиям весьма и весьма снисходительно…
Это было правдой. Сюзи посомневалась секунду-другую, а затем продолжила:
– Денежные средства, которые оставил мне покойный супруг, – гораздо более значительные, чем могло бы показаться… И я хочу использовать их для реализации проекта, о котором я уже давным-давно мечтаю…
– А что это за проект? Судя по интересу, который ты проявляешь к судоходству и дальним странам, ты, полагаю, намереваешься меня покинуть?
– Ты правильно разгадала мое намерение, но я покину вас – тебя и твоих детей – с огромной болью в сердце и с твердым обещанием когда-нибудь вернуться!
– Ты свободна, Сюзи. Я не настолько ревнива, чтобы не примириться с твоим отсутствием и чтобы наша дружба стала от этого менее крепкой… Отправляйся куда хочешь! Посмотри на то, что тебе хочется увидеть, живи так, как тебе хочется жить… и затем возвращайся!
Сюзи после этого разговора продолжала вести себя в усадьбе Клаподьер так, как надлежит вести себя женщине ее социального статуса. Все гости смотрели на госпожу Карро де Лере как на даму, которая, овдовев, приехала сюда из Парижа, чтобы изливать душу своей бывшей монастырской подруге. Всем бросалась в глаза ее красота, и ей даже несколько раз пришлось давать отпор некоторым нахальным мужчинам, полагавшим, что раз уж она жила в столице, то вряд ли отличается высокой нравственностью.
Она все еще не забыла Антуана, и, как-то раз увидев его во сне мертвенно-бледным и окровавленным, снова почувствовала себя ужасно несчастной. «Почему ты такая грустная?» – спрашивал ее иногда Эктор.
Однако, начиная с марта 1719 года, она стала совершать кое-какие поступки тайком от окружавших ее людей. Если днем она терпеливо и старательно посвящала себя тому, чем и надлежит заниматься женщинам, то ночью вела себя уже совсем по-другому.
Став молчаливой и скрытной, как какая-нибудь заговорщица, она, как только все другие обитатели усадьбы погружались в сон, переодевалась в мужской наряд и отправлялась прогуляться по порту Сен-Мало, преодолевая при этом расстояние более чем в одно лье в одиночку и в темноте. Подобная отвага заставила бы задрожать Эдерну и ошеломила бы ее мужа.
Зайдя на территорию порта, Сюзи глазела на корабли, севшие в результате отлива на илистое дно, и всматривалась в бандитские физиономии попадавшихся ей навстречу людей в поисках тех глубоких следов, которые оставили на них долгие морские плавания. Она отнюдь не закрывала уши и не отводила глаз в сторону, проходя мимо притона, где шумели и веселились матросы, напившиеся до полудикого состояния. Она разглядывала шлюх, которые крутились возле этих притонов или уже тащили за руку моряков, временно находящихся на твердой земле и жаждущих в связи с этим предаться всевозможным удовольствиям. Прогуливаясь по порту, Сюзи слышала песни, которые распевали эти моряки: