После короткого разговора он с расстроенным видом вернулся к Джемайме.
— Что случилось? — спросила она.
— Бабушка в больнице. Ей внезапно стало плохо. Опасаются, что это инсульт. Отец сейчас у нее. Просит приехать.
— Ну, еще бы! Ты ведь поедешь?
Он кивнул.
— Выбора нет. Отец уже заказал нам всем билеты на самолет. Мне надо складывать вещи и мчаться в аэропорт.
— Я могу тебе чем-то помочь? Позвонить кому-нибудь или еще что-то в том же роде?
— Нет. Но спасибо за предложение.
Джулия стояла перед ним. Волосы рассыпались по плечам, губы припухли от поцелуев, грудь все еще бешено вздымалась после недавних ласк. Как же она была хороша! И как же не хотелось ему оставлять ее!
Энрике заметил, что в спешке она неровно застегнула платье, и наклонился, поправляя его.
— Прости, что так получилось. Мне чертовски жаль. Ей-ей, у меня были на эту ночь совсем другие планы.
— Я понимаю. Главное, чтобы твоя бабушка выздоровела.
— Надеюсь. Да и отец говорит, что ей стало лучше: она уже жалуется, что ее уложили в кровать, и ворчит на сиделок. А это обнадеживающий признак. — Он продолжал возиться с пуговицами. — Вот это и называется «некстати».
Джемайма закатила глаза.
— И не говори! Боюсь, по возвращении в номер мне придется принять холодный душ.
Энрике улыбнулся и провел пальцами по ее щеке.
— Лучше сделай себе теплую расслабляющую ванну. Понежься. А когда будешь мыться, вспомни обо мне.
На щеках Джемаймы выступил румянец.
— Ты… ты имеешь в виду…
— Вот именно, — засмеялся он, наслаждаясь ее смущением. — Пообещай мне именно так и поступить. И запомни, пожалуйста, все, что при этом почувствуешь. Тогда мне будет о чем думать в самолете. А заодно — о чем говорить, когда я в следующий раз позвоню тебе. Только скажи мне номер.
Ему досталась способная ученица! Преодолев приступ застенчивости, она привстала на цыпочки и припала к его губам долгим и страстным поцелуем, точно хотела, чтобы в самолете он вспоминал еще и этот миг. А когда отстранилась и шагнула в сторону, Энрике заметил, что глаза ее предательски блестят. И эти слезы растрогали его до глубины души.
— Я буду по тебе скучать, — произнес он. — Ты останешься здесь до завтра?
— Да. Позвони мне, как там твоя бабушка, хорошо?
Энрике кивнул, и она молча направилась к двери. Но у порога обернулась. По щекам катились слезы, скрыть которые Джемайма уже не могла. Он знал, что так печалит ее.
— Послушай, радость моя, это еще не прощание. Не думай, что на этом все заканчивается. Мы очень скоро увидимся.
Она скептически покачала головой. Энрике хотелось утешить, ободрить ее, но не было времени. Не было времени обнять ее, прижать к груди, заверить, что их роман не простое мимолетное увлечение, а нечто несравненно более серьезное и драгоценное.