— А почему не девочку?
Чей-то охриплый мальчишеский голос ответил, что «девчонкам в куклы играть, а не старостой быть».
— Ну, будем голосовать, — произнес тогда Русских.
На доске он отчетливо написал имена всех кандидатов, каждого под номером.
Алеша попросил слова.
— Я не гожусь, — сказал он. — Я работаю днем, прихожу сюда как раз к урокам. Мне не управиться...
Перебивая его, все закричали:
— Лукьянова! Лукьянова!
Лукьянов, с которым раньше затевал Алексей дружбу, был высокий, плечистый парень. Отец его работал на электростанции монтером.
Алексей наклонился к парте. Ковалев написал ему: «Лукьянов не годится, отводи», — и скомкал бумажку.
— А я думаю, что Лукьянов не подойдет, — продолжал Алеша говорить. — Нет у Лукьянова такого авторитета, и сам он не шибко грамотен. А учится как? Самый он последний ученик есть. Я предлагаю Ковалева Никиту.
Русских поднял на него глаза. Алеше показалось, что в них светилось удивление и одобрение.
— Да, да! — сказал Русских, — Ковалев — это стояще. Я его знаю.
— Ведь он из офицерья, товарищи! — закричал Голыш, но Русских строго перебил:
— У нас в школе нет различия между детьми, — Он дотронулся до усов. — Равноправие перед наукой — вот устав школы.
Избран был Ковалев.
После, выборов Голыш с группой школьников подошел к Алеше и сказал громко:
— У его благородия в денщиках состоите, ась?
Алеша повернулся и молча прошел, сопровождаемый язвительным хохотом.
Воробейчик пламенно желал, чтобы его избрали старостой. В беспорядочном его воображении, как всегда, уже толпились образы: он — староста, строгий, неуклонный страж порядка. Вот он замечает, что Иванова бросила бумажку на пол, — трах! — он уже около Ивановой, беспощадный и неумолимый. «Подымите», — произносит он, и она, краснея, нагибается, а над ней стоит Воробейчик, староста группы. Он растет, растет, — трах! — он уже председатель школьного старостата, делегат на городской съезд учащихся! Трах! — на съезде он произносит речь, говорит долго и умно: Вольтер, Ницше, Генрих IV, Мирабо. Трах! — его избирают председателем губернского бюро, делегатом на всероссийский съезд. Трах!
Но его не избрали старостой группы. Никто даже не выдвинул его кандидатуру, словно нет совсем на свете Воробейчика, — пустое место.
Огорченный, встретился он с Ковалевым и Алешей. Он уже слышал, что Никита избран.
— А я нет, — криво усмехнулся он и опустил голову.
Они пошли вместе домой. Зашли по дороге к Воробейнику. Алеша, бывший у него впервые, с удивлением заметил, что здесь масса книг: они валялись на полках, на столах, на кровати. Взял одну: Дюма, «Анж Питу», взял другую: Конан-Дойль, «Рыцарь пяти алых роз».