Малыш медленно повернул ко мне голову. Больше я не хочу знать почему и как. Только бы начать снова двигаться. Его ледяной и высокомерный взгляд опять поверг меня в ужас.
— Не… не… — он легким, отточенным движением оказался возле меня, а я не могла выговорить и слова, только пялиться на него снизу вверх. Вот это скорость!
— Я не знаю кто ты. По мне, так пыль под ногами, не стоящая внимания. Но уже дважды из-за тебя я прихожу в себя. Почему?
Вопрос прозвучал как приказ, а я поняла, что просто обожаю своего придурковатого Ваньку и безумно хочу его назад. А еще мне стало обидно за себя так, что страх куда-то ушел. Меня так никто не унижал раньше, даже Широ.
— Это твоя голова с катушек съехала, не моя. Вот и поинтересуйся у нее, — его левая бровь чуть дернулась вверх и это все, что выражало его удивление. Не лицо, а непроницаемая маска.
— Дерзкая, такие долго не живут.
— Нашел чем удивить. Так убивай, давай. Чего медлишь? Я тут, как бы, не сопротивляюсь даже. Ты же любишь безоружных и беспомощных душить, так вперед, — демонстративно развожу руки в стороны и запрокидываю голову. Слышу шипение и скрежет зубов. Сразу улыбнуться захотелось. А он что думал, я его любопытство поспешу удовлетворить. Нетушки. Мучайся неизвестностью.
— Ты отнюдь не беспомощная, — прорычал он, указывая на почти разрубленного орка, точнее, его труп. А мне вот о чем подумалось. Во-первых, где Паля? А во-вторых, чего это он вернулся? Размяться решил?
— А что ты вообще тут делаешь?
— Ты притащила сюда, забыла? — язвительно так, чуть наклонив голову, напомнил воин.
— Да что ты? Неужели? Ты вроде как уже за пять тат отсюда должен быть, — снова полу рык, полу вой. А я совсем смелеть стала. Раз до сих пор жива и здорова, то не убьет и сейчас.
— Меня он попросил, — нехотя призналось это самоуверенное существо, — сказал, что только ты сможешь нам помочь, — уже прошипел он.
— Он это…
— Мое второе, бесхребетное я. Вопить начал, что ты умрешь, и я опять засну.
— Как интересно. А ты помнишь все, что делает твое второе я? — не, ну надо же знать. А то вдруг, когда я с Ванюшей спала или в рубахе одной разгуливала, этот монстр все видел и чувствовал. Бр-р-р-р.
— Нет, только то, что он захочет мне показать, — как-то зло он это произнес. С чего бы? Или Малыш — это его активное я, а маньяк — пассивное? Ха-ха. Ну и попал мужик. Сумасшедший диктует на что тебе можно смотреть, а на что смотреть мал еще. Или выгуливает тебя раз в полнолуние. Ха-ха.
— И что смешного?
— Да вот думаю, какой же Ванятко могущественный оказывается. Такого маньяка подавил в себе, аж гордость берет.