Иштван Кути после гимназии учился на телемеханика, но всю жизнь мечтал стать писателем.
И вот стал… офицером милиции.
Его талант открыл подполковник Балинт Ружа. Правда, открыл он его не для будущих поколений, а для органов внутренних дел. А началось с того, что Кути написал детективный роман, который направлен был на спецрецензирование подполковнику Руже.
Тот прочел рукопись в один вечер, а два дня спустя, также вечером, долго беседовал с подающим надежды автором. После знакомства с рукописью он уже знал о юноше очень многое — и, скорее, благодаря не писательскому таланту автора, а своему собственному, следовательскому. О художественных достоинствах романа сказать было просто нечего!
— А вы не хотели бы приобрести некоторый профессиональный опыт? — неожиданно спросил Ружа у автора.
— Я был бы счастлив, — ничего не подозревая, ответил начинающий беллетрист.
С тех пор минуло восемь лет. И все это время Кути постигал опыт профессионала с такой увлеченностью, что к тридцати трем годам, когда он между делом окончил уже не одно соответствующее учебное заведение, ему присвоили звание капитана. Иногда он, правда, давал себе обещание приступить наконец к большому роману — ведь, кроме той первой книжонки, он так ничего и не написал, — но подполковник Ружа, взявший юношу под свою опеку, советовал ему лучше подналечь на чтение.
О чем вскоре сам же и пожалел.
Свои устные доклады Кути для придания им выразительности сопровождал теперь таким количеством литературных цитат, что подполковнику легче было сообразить, что читал накануне его юный сотрудник, чем вникнуть в суть сообщения. Протоколы допросов выходили из-под его пера, словно мастерские интервью, а донесения были просто художественными репортажами. И, учитывая, что на прокуратуру парламентом возложены функции, от вынесения эстетических суждений весьма далекие, их нередко приходилось переписывать.
Так что Ружа нимало не удивился, когда неподалеку от его сада в Будаэрше затормозила черная «волга» и выбравшийся из нее долговязый темноволосый Кути, в мгновение ока перемахнув через изгородь, приветствовал его классическим гекзаметром.
— «Гнев, богиня, воспой Ахиллеса, Пелеева сына!» — нараспев процитировал он, чем-то явно расстроенный.
— Ну-ну, — кивнул ему Ружа, опуская распылитель, чтобы не забрызгать Кути ядовитым раствором. — Чем разгневан так наш Ахиллес?