Снова молчание.
— В том списке, что вам представили, мое имя значится не случайно. Я готов бороться за вас в меру сил и способностей, требуется только ваше желание!..
Ковач молча курил сигарету, огонек которой уже обжигал ему пальцы.
Он был нем.
— Ну что вы упрямитесь! — закричал на него адвокат.
Молчание.
Д-р Немеш развел руками.
— Не понимаю вас, — сказал он, отчаявшись, и впился глазами в Ковача. Не выдержав его взгляда, подзащитный отвернулся.
Ковача увели.
Очутившись в камере, он подошел к окну и замер, подняв лицо к свету.
Конвоир закрыл за ним дверь, заглянул для порядка в глазок и ушел.
Неимоверным усилием воли Ковач заставил себя выждать несколько минут и только потом, не меняя позы, запустил пальцы в рукав, где был спрятан фильтр сигареты. Он осторожно разорвал его и нашел внутри скрученную трубочкой тончайшую полоску бумаги. С замирающим сердцем прочел он отпечатанные на машинке несколько слов:
БУТОН ПРИКАЗЫВАЕТ МОЛЧАТЬ!
МАК ВЫРУЧИТ ВАС!
По сдержанному лицу Ковача скользнула тень облегчения и исчезла столь же быстро, как исчезает тень ласточки, стремительно пролетевшей над головой. Бумажка тут же была разорвана на мельчайшие клочки. Вместе с остатками фильтра Ковач бросил их в унитаз, спустил воду и проследил, чтобы от записки не осталось ни малейшего следа.
Приблизительно в то же время, когда Ковач читал в камере эту записку, в фешенебельном номере венского отеля «Интерконтиненталь» беседовали два господина.
— …А где сейчас Мак? Он остался в Шопроне? — спрашивал пожилой, седовласый, подтянутый господин. Судя по его тону, он привык отдавать приказы и не терпел возражений.
— Сообщив о случившемся, он тут же вернулся в Будапешт. Ведь утром ему нужно быть на работе! — докладывал господин помоложе, с военной выправкой.
— Верно, — одобрительно кивнул седовласый. — В сложившейся ситуации он должен быть осторожен, как никогда! Ничего подозрительного, ничего привлекающего внимания!
— Именно так я его и проинструктировал!
— Правильно сделали! Этот канал нужно спасти во что бы то ни стало, раз уж с Ковачем вышла такая осечка. Если этот несчастный заговорит, рухнет все, что мы с таким трудом возводили в течение десяти лет. Он знает всех наших агентов и потянет их за собой на скамью подсудимых. Я уж не говорю о международном скандале! После Бутона он важнейший наш человек.
— Уж лучше бы эта дурацкая катастрофа закончилась его смертью! — произнес молодой.
— Арестом! Вот чем она закончилась! — в ярости ударил кулаком по столу седовласый. — Нужно действовать, а не рассуждать! И действовать незамедлительно! Надеюсь, вы понимаете, что я имею в виду?