— Просто считал невозможным, чтобы люди, по сути, живя вместе, не знали о делах друг друга. Такое возможно до поры до времени, но не постоянно. А связь у них была продолжительная. Ковач любил женщину откровенно, она же, возможно, испытывала влечение, но не была влюблена. Говоря с Эвой Ласло, я всегда ощущал, что влюбленная женщина так себя не может вести. Такие вещи, тем более в моем возрасте, легко замечаются. Ей, например, не пришло в голову попросить свидания. Или хотя бы послать смену белья, передачу. Эта женщина казалась мне все более странной и подозрительной.
Ружа помолчал.
— А тут еще этот наезд. Покушение, — усмехнулся он. — Уж очень, должен сказать вам, грубо работали. Как чикагские гангстеры, пользуясь выражением моего друга Кути. Если бы они действительно решили ликвидировать Эву Ласло, то нашли бы тысячу других способов вместо этого, явно рассчитанного на нас, трюка. Было ясно, что этим покушением они просто хотели отвести от нее подозрения. Так старались ее сохранить, что сами и провалили.
— Логично, — сказал Генерал.
— Ковач тем временем молчал. Мы полагали, что с таким грузом на совести он долго не протянет, рано или поздно заговорит; а с другой стороны, мы подозревали, что его соучастники установили с ним связь, заставляя его молчать. Ковач человек не глупый. Ему же понятно было, что суд сочтет его молчание отягчающим обстоятельством, но он любил Эву Ласло и если бы заговорил, то навсегда потерял бы ее. Записки помогали ему еще на что-то надеяться.
— На чудо рассчитывал? — засмеялся полковник.
— Любовь может заставить поверить и в чудеса. И он верил своим хозяевам. За предательство эти бандиты заплатили среднеоплачиваемому служащему колоссальную сумму! К тому же Ковач считал, очевидно, что это подарок Эвы. И думал так: или его спасут, или он принесет себя в жертву Эве. Записки обещали ему спасение, поэтому перед нами был человек совершенно спокойный: не готовящий себя к мученичеству Ковач, а другой, уверенный и невозмутимый. Вот и нужно было искать, кто и как поддерживает с ним связь.
— В первую очередь вы заподозрили, разумеется, доктора Немеша? — не без издевки заметил подполковник юстиции.
— Ни минуты его не подозревали, — смерил подполковника юстиции взглядом Ружа. — Я доктора Немеша знаю давно: честный, порядочный человек. То, что денег у него больше, чем у нас с тобой, или манеры другие, не мешало ему быть корректным партнером во всех делах. Даже в случаях, когда наши с ним мнения не совпадали.
— И все же записки передавал он, — заметил низкорослый тучный полковник.