– А может, мне уже не хочется спать…
Обвив руками его плечи, она прижалась к нему всем телом.
– Алекс, мне кажется, что это сон! Слишком все чудесно, чтобы быть правдой! Докажи, что мне это не снится!
– A leannan…
Александер шевельнул ногой и поморщился. Изабель моментально отодвинулась.
– Алекс, прости! Я забыла!
– Ничего страшного.
– Так сильно болит?
– Иногда сильнее, иногда – не очень. Вчера я очень много ходил.
– Ничего, теперь будешь больше отдыхать. Я никуда тебя от себя не отпущу!
– Конечно!
Он вздохнул при мысли, что должен был проснуться на борту «Suzanna». И это чуть было не случилось…
Не обращая внимания на боль, он втащил Изабель к себе на живот и запустил пальцы в золотистые кудри, рассыпавшиеся по его груди.
– A Thighearna mhór… Iseabail, ’tis no dream…[219]
Изабель оседлала его, распрямила спину. Бледный рассветный луч подсвечивал ее тело, окутывая его опалово-белым сиянием. Ночная рубашка сползла с плеча, открыв верх нежной груди. Какое-то время он любовался ею, убеждая себя снова и снова, что эта фея из грез – теперь его законная супруга. Он погладил ее по бедру, и оно тотчас же прижалось к его боку.
– Och, no! ’Tis no dream. А ведь я чуть было не уехал!
– Молчи! – Изабель склонилась над ним. – «Suzanna» теперь далеко, на ее борту одним пассажиром меньше, и это прекрасно! Завтра Колл приедет забрать Мадлен. Вот он удивится, когда увидит тебя!
Александер вспомнил рыжего прохожего, который толкнул его в Нижнем городе. Теперь он не сомневался, что это и вправду был Колл. Он пошел было за ним следом, но задержался перед «Синим псом». Там он повстречал Мишеля Готье, который отослал его к молодому мсье Тарьё. Итогом стала встреча с нотариусом Гийо. Вереница случайностей? Изабель склонна была видеть за всем этим руку Господа, сам он склонялся к мысли, что это была рука его бабушки Кейтлин или, быть может, его матери Марион.
Видя, что Александер задумался, Изабель нежно поцеловала его в губы.
– Я понимаю, ты волнуешься перед встречей с отцом. Вы так долго не виделись!
Волнение? Это еще слабо сказано! Скорее уж страх, смятение… И все же появилось еще одно чувство, которое смягчило тревогу, овладевшую им, стоило Изабель сказать, что отец в Канаде, – облегчение. Ему не терпелось увидеть отца, наверное, поэтому он и не мог уснуть.
Прикосновения пальцев Изабель, которая играла с его нательным серебряным крестиком и завитками волос на груди, прервали ход его мыслей. Перецеловав кончики этих «пыточных инструментов», он посмотрел на жену и со всей серьезностью произнес:
– Ты многого обо мне не знаешь.