В приисковой глуши (Гарт) - страница 2

Дойдя до своей конторки, он приподнял крышку и несколько секунд глядел внутрь ящика, не шевелясь. Его серьезная задумчивость объяснялась в сущности тем, что он гляделся в небольшое карманное зеркальце, спрятанное в ящике, и спрашивал себя: не следует ли ему пожертвовать пушком на верхней губе, который он серьезно принимал за усы, ради строгости профессиональной внешности.

Но вот он услышал звуки тоненьких голосов, слабые крики и серебристый смех в неопределенных и отдаленных расстояниях от школы; это напомнило ему птиц и белок, которых он только что разогнал. Он узнал по этим признакам, что уже девять часов и что его ученики собираются.

Они появились обычным беспорядочным образом — как и все деревенские школьники в мире — неправильно, спазмодически и всегда как бы случайно; некоторые приходили, ведя друг друга за руку; другие гуськом вслед за старшими; иные целыми кучками, но никогда по одиночке. При этом они всегда бывали озабочены чем-то посторонним, появлялись неожиданно из канав, из оврагов, сквозь изгороди, всякими окольными путями, куда они забирались для каких-то неопределенных и непонятных целей, точно они шли всюду, куда угодно, только не в школу.

И каждый раз они вырастали перед удивленным учителем, точно грибы из-под земли. Их нравственное отношение к своим обязанностям было так же одинаково: они всегда приходили как будто утомленные и не в духе; последнее от привычки стало, быть может, уже как бы притворным. До самой последней минуты, уже стоя на пороге школы, они старались как будто выгадать время, а усевшись на скамейках, поглядывали друг на друга с таким видом, точно никак не ожидали здесь встретиться и находят это очень забавным.

Учитель, чтобы дать время улечься бродяжническому духу в своей маленькой пастве, заставлял обыкновенно учеников рассказывать какие-нибудь интересные эпизоды из путешествия в школу; или же, если ему не удавалось победить их неохоту говорить о том, что их втайне интересовало, то сам рассказывал о чем-нибудь, что случилось с ним в тот промежуток времени, когда они не виделись. Он делал это частию для того, чтобы дать им освоиться с более формальной атмосферой школы, частию же, — боюсь — потому, что, не смотря на его добросовестную серьезность, это чрезвычайно занимало его. Это также отвлекало обычное, беззастенчивое, неотступное внимание, с каким ученики каждое утро разглядывали круглыми, любопытными глазками его собственную персону, не упуская из виду ни малейшей подробности в его туалете и наружности, так что малейшее уклонение или перемена в том и другом вызывали немедленно комментарии, сообщаемые на ухо, или же окаменелое удивление. Он знал, что они видят его насквозь, и боялся проницательности этих маленьких ясновидцев.