В этом обстоятельстве не было ничего необыкновенного. Дети имели обыкновение приносить цветы в самое различное время и по самым различным поводам, да он мог и не заметить букетика во время класса. Он пожалел об этом от того, что цветы уже начали увядать от такого невнимания. Он припомнил, что в народных сказках, пересказываемых детьми, мирт был тесно связан с Венерой и считался эмблемой любви. Он припомнил также, что рассказывал детям о возможном происхождении этого поверья. Держа букетик в руках, он вдруг ощутил под руками нечто мягкое, как шелк, от чего точно магнетический ток пробежал по его пальцам. Поглядев внимательнее, он увидел, что цветы были связаны не ниткой и не ленточкой, но длинными, мягкими каштановыми волосами, туго обвитыми вокруг стеблей. Он развернул один волос и поглядел на него на свет. Его длина, цвет, а пуще всего необъяснимый инстинкт подсказали ему, что это волосы Кресси Мак-Кинстри. Он поспешно положил их назад, точно фамилиарно дотронулся до самой Кресси.
Он дописал письмо, но время от времени поглядывал на букетик и задумывался. Написав второе письмо, он отложил в сторону бумагу и перо и с минуту колебался перед миртовыми веточками, окружавшими розу, и наконец запер букетик в конторку. Затем, сообразив, что дядя Бен, по всей вероятности, присутствует на празднике вместе со всеми остальными, решил вернуться немедленно в гостиницу.
Входя в свою комнату в отеле, он нашел Руперта Фильджи, стоявшего насупившись у окна, между тем как его брат Джонни, утомленный волнениями дня и угощением, заснул в креслах. Присутствие их было не редкостью, так как м-р Форд, тронутый одиночеством осиротелых мальчиков, часто приглашал их к себе в комнату смотреть книги с картинками.
— Ну что? — весело спросил он.
Руперт не отвечал и не переменил позы. М-р Форд, взглянув на него, увидел знакомый гневный блеск в красивых глазах мальчика, отуманенных слезой. Тихо положив руку на плечо Руперта, он сказал:
— Что случилось, Руперт?
— Ничего, — сердито отвечал мальчик, не отрывая глаз от стекла.
— Что м-с… м-с Трип (красивая хозяйка гостинницы) была нелюбезна?
Ответа не было.
— Вы знаете, Руп, — продолжал м-р Форд шутливо, — что она должна выказывать некоторую сдержанность при людях… и как раз сегодня. Не годится скандализировать людей.
Руперт хранил негодующее молчание. Но ямочка на щеке, обращенной к учителю, обозначилась явственнее (кстати, Руперт презирал эти ямочки, как женственную черту). Но только на минуту, а затем его темные глаза снова омрачились.
— Я бы желал умереть, м-р Форд.