— Скажите: одного вспыльчивого человека, м-р Форд.
— Хорошо, одного, если вам нравится, — отвечал весело учитель. — Но расскажите мне, зачем вы купили эту землю вообще? Ведь вы знаете, что она интересна только для Мак-Кинстри и для Гаррисона.
— Предположим, — начал дядя Бен медленно, с большой аффектацией вытирая рукавом закапанную чернилами конторку, — предположим, что мне надоело смотреть, как Мак-Кинстри и Гаррисон ссорятся из-за межи. Предположим, что я расчел, что это отбивает охоту селиться тут. Предположим, что я рассчитывал, что, приобретя эту землю сам, я примирю обоих врагов.
— Конечно, это весьма похвальное намерение, — ответил м-р Форд, с любопытством наблюдая дядю Бена, — а из ваших слов о том, что есть только один вспыльчивый человек, я заключаю, что выбор ваш уже сделан. Я надеюсь, что ваше гражданское мужество будет оценено общественным мнением Инджиан-Спринга, если не этими двумя людьми.
— Поживем, увидим, — загадочно ответил дядя Бен, — но вы еще не уходите, прибавил он, видя, что учитель рассеянно вынул из кармана часы и поглядел. Еще только половина пятого. Правда, что больше нечего рассказывать, но я думал, что вы с большим интересом выслушаете мою историйку и станете расспрашивать, что я теперь намерен делать, и все такое. Но, может быть, она вовсе не кажется вам такой удивительной. Знаете что, — прибавил он с странным унынием, — мне самому она надоела хуже горькой редьки!..
— Друг мой, — сказал Форд, беря его за обе руки и устыдившись своей эгоистической рассеянности, — я очень рад вашей удаче. Более того, скажу, что богатство не могло достаться более доброму человеку. Вот. А если я так туго воспринимал ваш рассказ, то потому, что он вообще удивителен, точно волшебная сказка, в которой добродетель вознаграждается, и вы, дружище, представляетесь мне вроде как бы Сандрильоны мужского пола.
Он не хотел нисколько лгать и вовсе не думал, что лжет: он только забыл о своих предыдущих сомнениях и что они возникали как раз из недоверия к достоинствам дяди Бена. Но он сам так твердо верил в свою искренность, что читатель, без сомнения, охотно простит его.
В порыве этой искренности Форд растянулся на одной из лавок и пригласил дядю Бена сделать то же самое.
— Ну, дружище, — прибавил он с мальчишеской веселостью, — сообщите-ка о своих планах; начать с того, кто разделит с вами ваше счастие? Конечно, у вас есть родители, братья, а может быть и сестры?
Он умолк и с улыбкой взглянул на дядю Бена. Ему как-то смешно было представить себе его в обществе женщин.