А в кровати кто-то уже лежал.
– Ты кто? – поднял я свечу над головой.
Из-под мехового одеяла показалось юное симпатичное личико в обрамлении распущенных каштановых волос.
– Сеньора приказала мне согреть вашу постель, – пискнуло это юное создание и смутилось.
Утром, когда я во дворе перед завтраком разминался с амхарцами фехтованием эспадой и дагой, прибыли долгожданные костоправы на большой арбе, запряженной маленьким осликом, почти ишаком среднеазиатским.
Здоровенные кряжистые мужики, заросшие кудрявыми бородами до глазниц. И сразу замковый двор стал маленьким, потому как этих двоих для него было слишком много. Неторопливые, основательные, физически сильные, одеты они были по-простонародному. Единственной нарядной деталью их костюма были красный кушак из атласа и красный же вязаный берет.
С достоинством поздоровавшись с хозяином замка, они стали следить, как слуги перетаскивают из арбы их багаж, выпрягают ишачка и укатывают вручную арбу куда-то в угол двора, ближе к кузне.
Дон Мигель попросил у меня разрешения их представить, но я, в свою очередь, попросил его сохранить мое инкогнито, чтобы они не чувствовали себя скованно – им работать.
И мы вслед за лекарями поднялись в комнату к Иниго.
Старший костоправ по-хозяйски сдернул с Иниго лоскутное одеяло и, оглядев ноги юноши, присвистнул.
– Где это вас так, юноша? И главное, чем?
– На корабле. В бою. Каменным ядром из бомбарды, – кратко ответил Иниго, выговаривая эти слова с особой гордостью.
Проследив, чтобы служанки поставили кувшин с горячей водой, таз и мыло на столик около кровати, я сам сунул нос к ранам своего оруженосца. Эти раны второй костоправ как раз освобождал от тряпок с засохшей на них кровью.
Картина была удручающей. С момента ранения прошло больше трех недель, и кости у юноши уже практически срослись. Но как! Если на правой ноге они уложились хоть и криво, но все-таки по изначальному проекту Господа Бога, то голень левой ноги выбилась наружу к колену и срослась боковыми стенками обломков кости. Кость так и торчала, белея, сантиметров на пять-шесть из поджившей плоти.
Запах от ран шел тяжелый, но это был запах подсохших мазей и давно не мытого тела, а не гноя или некроза. Что уже радовало и дарило надежду.
Костоправ крепко схватил Иниго за правую пятку.
– Что вы делаете, дьявол вас побери! – заорал юноша. – Больно!
– Это хорошо, что больно, – авторитетно заявил костоправ. – Значит, нога живая. Значит, еще есть надежда, что будешь сам ножками ходить, а не понукать слуг с носилок.
И так же крепко хватил своими крепкими волосатыми пальцами юношу за левую пятку, с подвывертом.