– Золото всегда успокаивает, особенно если нет необходимости обращать на него внимание.
Итак, мистер Кэмпион прошагал по золотому ковру и подошел к оживленной группе людей, чьи силуэты необыкновенно отчетливо выделялись на фоне бледно-золотой стены. Сначала он увидел чье-то смуглое лицо, потом бледное, потом – откуда-то взявшегося мальчика, а потом увидел Джорджию Уэллс – и больше уже не видел ничего.
Она была выше, чем ему казалось из зрительного зала, и как-то грубее, но все так же обаятельна. Внешность женщины состояла из ярких красок, словно сама природа задумала ее плакатом, а не карандашным наброском.
Большие серые глаза, обрамленные густыми длинными ресницами, на фоне бледной кожи казались более темными, а ржавые крапинки в серых радужках – больше и ярче, чем у других людей. У нее было живое и умное лицо и такой искренний взгляд, что казалось, будто вы с ней уже давно знакомы.
Джорджия Уэллс чмокнула леди Папендейк в обе щеки, но машинально, и Кэмпион почувствовал, что на самом деле все ее внимание обращено на него.
– Мистер Кэмпион? – повторила она. – В самом деле? Альберт Кэмпион?
Голос у нее тоже был более мягким и глубоким, чем у окружающих. В ее словах прозвучал неподдельный интерес, и он сразу же понял – она знает, кто он, уже читала газеты и теперь лихорадочно размышляет, является ли их встреча счастливой случайностью. И является ли она вообще счастливой или случайной.
– Ферди, это мистер Кэмпион. Тот самый. Мистер Кэмпион, это Ферди Пол.
Смуглое лицо обрело имя. Ферди Пол был моложе, чем думал Кэмпион. Этот тучный мужчина внешне напоминал Байрона: те же темные кудри и неуместные завитки на лбу и висках, тот же гордый изгиб губ, украсивший бы любую девушку и изрядно портивший мистера Пола, и та же коренастая, по-бульдожьи нелепая фигура.
Однако, заговорив, он не обнаружил само собой подразумевающейся вялой лености. В Ферди Поле бурлила жизнь, в его высоком, практически визгливом голосе звенела нервозная энергия – правда, без раздражительности.
В нем было что-то еще, чего Кэмпиону никак не удавалось понять, – то ли легкая неуверенность, словно подозрительный стук в двигателе, то ли своеобразная принужденность, больше сочетавшаяся с его голосом, чем с внешностью или характером.
Он внимательно осмотрел Кэмпиона, решил, что тот не представляет для него никакого интереса, и тут же выбросил его из головы – сохраняя при этом полное дружелюбие.
– Ну что, начнем? – обратился он к леди Папендейк. – Все должно быть просто идеально.
– Все и есть идеально, – холодно ответила тетя Марта, вложив в интонацию всю глубину своей неприязни.