— Слышите, она нас проклинает! И греха не боится, бесстыжая! Так и кипит от злости!
Эту безобразную сцену на подольском торжище Анна не видела, но узнала обо всем со слов Варвары. Дочь корчмаря прибежала к ней за помощью, уверяя, что несчастная подружка близка к помешательству, а Вышата только и делает, что сурово попрекает дочь. Анна вместе с Варварой пошла к Евпраксии, а затем они втроем поспешили на помощь Надежде. Однако разгневанный Вышата не пустил их к дочери, заявив, что он сам за ней присмотрит и не даст ее в обиду. Анна и Евпраксия немного постояли на улице возле Вышатиной избы, пока не увидели в окошке бледное лицо Надежды. Она улыбнулась им сквозь слезы и кивнула, словно хотела поблагодарить за дружбу и сочувствие. Сразу после этого суровый гончар отогнал ее от окна.
Вечером перед ужином разразился новый скандал: Глеб обнаружил пропажу своего любимого и очень дорогого красного плаща, в котором он еще днем щеголял по городу. Были допрошены все слуги, и кто-то из доверенных холопов Завиды шепнул ей, что плащом интересовался конюх Никита. Анна сразу поняла, что донос на Никиту сделан намеренно: Завида не могла простить старому конюху его преданность Елениной дочери.
Конечно, ни заступничество Анны, ни оправдания самого Никиты не помогли бы делу, если бы не вмешался боярин Тимофей, который, к счастью, был в этот день бодрым и решительным. Он заявил, что хорошо знает честность Никиты и не позволит возводить напраслину на старого слугу.
— Конечно, сударь мой, ты особенно ценишь тех людей, которые служили еще покойной Елене, — обиженно сказала Завида, но больше не стала настаивать на своих обвинениях.
На другой день с утра все в доме готовились к предстоящим празднествам на ярмарке. Осенние торги были в самом разгаре, киевляне ждали веселого представления, на которое съехались знаменитые скоморохи и певцы.
Завида и Берислава совсем загоняли холопок, примеряя новые одежды и украшения. Глеб тоже нарядился с большим тщанием, но очень досадовал, что нет его лучшего плаща. Боярин Тимофей, хоть и не любил разгульные игрища, но, поддавшись уговорам жены, согласился пойти на ярмарку.
Только Анне эта прогулка была как нож острый. Идти на празднество в компании Глеба, Бериславы и Завиды ей было досадно и противно.
Но, к большой радости Анны, в дом боярина вдруг явились Евпраксия и Феофан. Художник принес Тимофею икону, заказанную к празднованию дня Софийской церкви, а Евпраксия пришла навестить свою подопечную.
Анна надеялась, что теперь ей позволят остаться дома и поговорить с гостями, но Тимофей и Завида были решительно против этого. Боярин заявил, что не пристало уважаемому семейству показывать привселюдно свои разногласия, а потому идти на празднество надо всем вместе.