Анна смутилась, и Евпраксия ответила за себя и за нее:
— Я его знаю, да и Анна видела однажды.
— Говорят, его князь Святополк не жалует? — спросил епископ. — Дошли до меня слухи, что будто Дмитрия хотели насильно женить на дочери княжеского любимца, а он взял да и сбежал. Было такое?
— Трудно сказать… — Евпраксия пожала плечами. — Непонятная была история. Но то, что князь Святополк хотел Дмитрия сгноить в тюрьме, — это правда.
— Такого, как Дмитрий, ни в тюрьме, ни в плену не удержишь, да и под венец не поведешь, — заметил Даниил. — Такие вольные птицы в клетках не живут.
— Даже если это клетка любви? — с улыбкой спросила Евпраксия.
— А что ты хочешь сказать, сударыня? — оживился собеседник. — У Клинца было какое-то любовное приключение, да?
— Сама я точно не знаю, а слухам верить не хочу, — ответила Евпраксия неопределенно.
— На него это похоже, — улыбнулся Даниил. — Конечно, не при добродетельной девице будет сказано, но у Клинца даже во время нашего путешествия вышла такая история, что он с нами до конца не добыл, уехал на три месяца раньше.
Анна стиснула руки на коленях, стараясь не выдать своего интереса к этой истории. Евпраксия, отлично все понимая, сама обратилась к епископу:
— Расскажи, владыко, что тогда произошло с Дмитрием. Пусть и Анна послушает, ей полезно знать о сложностях мирской жизни. Кто ее научит? Ведь она при живом отце почти сирота, ты же знаешь.
Даниила не пришлось долго уговаривать. Поистине дар рассказчика был у него в крови.
— Что ж, история поучительная, — сказал он, важно разглаживая седеющую бороду. — Пожалуй, можно ее послушать и молодой девице. А уж я постараюсь рассказать со всей возможной деликатностью. Так вот, иерусалимский король Балдуин женат на армянской княжне. А среди служанок этой княжны была тогда некая Хариклея — гречанка родом из Мореи[45]. Отец ее когда-то провинился перед тамошними правителями и бежал в Антиохию. После его смерти дочка попала в услужение к армянской княжне, а после замужества своей госпожи приехала вместе с ней в Иерусалимское королевство. Надо сказать, что девица Хариклея была весьма красива, но добродетелью не отличалась. Многих мужчин она сводила с ума своими чарами. Так вот, увидела эта самая Хариклея Дмитрия Клинца — и решила его прибрать к рукам. Очень уж он ей понравился. Дмитрий, конечно, тоже в таких делах не промах, но не позволяет собой вертеть. Не знаю, что там между ними произошло, да только охладел он к той девице. А она как раз собралась возвращаться в Грецию, где у нее богатый родственник объявился. Она и Дмитрия за собой звала, но он не соглашался. Тогда Хариклея попросила его проводить ее в порт, а там подсыпала ему в вино какой-то дурманящий порошок и, когда Дмитрий заснул, велела матросам отвезти его на корабль. Очнулся Дмитрий уже в пути. После я узнал, чем все закончилось. Очень Дмитрий рассердился на Хариклею, кричал, буянил. Девица ведь задумала найти в Греции богатого и знатного мужа, а Дмитрия держать при себе как любовника. Но наш Клинец не хотел был для нее ни мужем, ни любовником. Хариклея рассердилась и решила в отместку обвинить Дмитрия в воровстве и передать его в руки царьградских стражников. Но ему удалось от нее скрыться. Он нашел пристанище в монастыре Святого Маманта в предместье Царьграда, где издавна останавливались русские купцы. К счастью, дело было весной, и купцы, перезимовав в Царьграде, как раз собирались отплывать обратно. Вот с ними-то Дмитрий и вернулся на Русь.