— Да, странная история у твоего друга… Просто не верится, что такое бывает. Отказаться от невесты, а потом все время думать о ней, повторять в бреду ее имя…
— Только не забывай, Кассия, что я рассказал тебе о Дмитрии и Анне по секрету. Он очень обидится, если узнает, что я выдал его тайну.
— Не беспокойся, болтливость не входит в число моих пороков.
— А разве у тебя есть пороки, Кассия? — в голосе Никифора сквозь обычную для него насмешливость прозвучала странная теплота.
— Судя по отношению ко мне мужчин, я вся состою из пороков, — засмеялась девушка. — И не смотри на меня с таким удивлением. Скоро ты и сам заметишь, что я отпугиваю от себя мужчин. Но думаю, так у меня на роду написано. Даже имя мне дали судьбоносное.
— Что ты имеешь в виду? То, что твое имя означает «шлем» и кажется слишком суровым для женщины? Но у тебя на голове такой прекрасный шлем из червонного золота…
— Скажи еще, что из божественного огня, — хмыкнула Кассия. — Не надо меня хвалить, Никифор, ведь я хорошо знаю, что мои рыжие волосы многих настораживают, кажутся плохим признаком. Но, говоря об имени, я имела в виду не его значение, а судьбу самой известной из всех Кассий.
— Самой известной? А это не ты ли сама?
— О, моя слава едва ли меня переживет. А девица, о которой я упомянула, жила в Константинополе около трехсот лет тому назад и прославилась сочинением стихов и церковных песнопений. В этом я вряд ли с ней сравняюсь, а вот ее женскую судьбу, увы, могу повторить.
— Что же у нее за судьба?
— Когда ей было двадцать лет — как мне сейчас, — мать императора Феофила устроила для сына смотр первых красавиц империи, и Кассия была среди них. Говорят, именно она понравилась Феофилу, и он, как некий Парис, подошел к ней с яблоком. Но Кассия на свою беду была образованна и независима. Ее свободная речь и меткие остроты отпугнули жениха, и девице пришлось идти в монастырь, где она искала утешение… в чем?
— Может, в философии, как Боэций, находясь в тюрьме?
— Нет, для этого она была слишком живой и острой на язык. Кассия развлекалась сочинением блестящих эпиграмм, в которых высмеивала глупцов и невежд. Кстати, на императора Феофила она намекнула весьма тонко и язвительно:
Ужасно выносить глупца суждения;
Ужасней, коль почетом наделен глупец.
Но если он — юнец из рода царского,
Вот это уж доподлинно «увы и ах!»
Никифор и Кассия вместе рассмеялись, потом после короткого молчания он сказал:
— Так ты уверена, что тоже отпугиваешь мужчин своей образованностью и острым языком? А что, если ты просто пока не встретила достаточно умного человека, способного тебя оценить? Конечно, он может оказаться не богатым и не знатным…