— Пой. Песня облегчит тебе душу.
И вдруг Дмитрий ощутил, что все его разрозненные мысли и чувства собираются воедино, сжимаются в слова и обретают мелодию. Он заиграл на гуслях не хуже, чем Шумило, и, прикрыв глаза, запел то, что само ложилось на душу:
Где ты, мечта золотая?
Глаз твоих ясных лучи,
Душу мою согревая,
Путь озаряют в ночи.
Видно, звездой путеводной
Ты предназначена мне,
Чтоб, оставаясь свободной,
В дальней сиять вышине.
Где тот якорь, где тот парус,
Что обещан в жизни каждой?
Где та сладостная гавань,
Что мелькает лишь однажды?
Дмитрий на минуту замолчал, перебирая струны. Шумило, изумленный неожиданным мастерством друга, растерянно хлопал глазами. Никифор подошел к Дмитрию, положил руку ему на плечо и тихо сказал:
— Прости, друг, что я не еду с тобой. Любовь — такая сила, с которой ничто не сравнится. Ты ведь и сам это знаешь…
Дмитрий кивнул и, глядя куда-то вдаль невидящим взором, снова запел:
Самая злая преграда
Мне бы казалась смешной,
Если б я знал, что ты рада
Встретиться будешь со мной.
Битвы, пучины, пороги
Преодолел я в пути,
Но, видно, и сердцу дороги
Не угадать, не найти…
Где тот якорь, где тот парус,
Что обещан в жизни каждой?
Где та сладостная гавань,
Что мелькает лишь однажды?..
Глава двадцать третья
Венчание и бегство
Почти месяц миновал со дня смерти боярина Тимофея, и Анна каждый день подолгу молилась в церкви за упокой его души. В доме она старалась не бывать, чтобы не видеть мачехи и не обмениваться с ней упреками, обвиняя друг друга в случившемся горе.
И в этот день, как во все предыдущие, Анна медленно брела по киевским улицам, не желая возвращаться в отцовский дом, хоть ей и надо было решать там множество вопросов, связанных с наследством и домашним имуществом. Впрочем, девушка знала, что мачеха и так приберет к рукам все, что было можно, да еще и постарается выселить падчерицу из родного дома. Многие судейские и ростовщики были добрыми знакомыми Завиды, которых она сумела обворожить или подкупить. Бороться же с мачехой в открытую было невозможно, ибо Завида делала свои дела тайно, а вслух заявляла, что желает падчерице добра и старается как можно лучше устроить ее судьбу. Да Анне и не хотелось бороться; после смерти отца она чувствовала тяжкую душевную усталость. Девушка знала, что по-настоящему ее защитить от мачехи может только монастырь, либо достаточно умный и влиятельный муж. Но Анна все еще не решалась выбрать тот или иной путь, а тем временем мачеха поспешно и ловко лишала падчерицу отцовского имущества. Только наследство Елены было покуда неизвестно и неподвластно Завиде.