.
Святополк, раздосадованный грамотностью молодого купца и его дерзкой отповедью, еще больше распалился:
— Ты вздумал учить меня, наглец?! Так знай, что первейший закон для каждого русича — это подчинение своему князю! В последний раз тебя спрашиваю: берешь назад свои непочтительные слова о дочери боярина? Соглашаешься жениться или будешь и дальше позорить ее своим отказом?
— Позорить я никого не хочу, — возразил Клинец. — Эта боярышня сама себя позорит, навязываясь в невесты.
— Неправда, Анна никому не навязывается! — крикнул Тимофей. — Мы сами за нее все решили.
— Я понимаю тебя, боярин: ты отец, тебе за дочь обидно, — обратился к нему Дмитрий. — Но пойми и ты меня. Я свободный человек и не терплю, когда меня к чему-то принуждают.
— Ты подданный великого князя! — заявил Святополк. — И я покажу тебе, как следует почитать мою власть. Покажу так, что другим своевольникам неповадно будет. У тебя, Тимофей, я знаю, под домом есть глубокий подвал, — повернулся он к боярину. — Так вот, пусть этот дерзкий бродяга посидит под землей и немного остынет. Взять его!
По знаку повелителя княжеские воины кинулись с двух сторон на купца, но он успел выхватить из ножен меч и, отбиваясь от нападавших, подбежал к забору. Еще мгновение — и Дмитрий перелез бы через ограждение на улицу, но подкравшийся сзади Олбырь и другой боярский холоп успели набросить ему на голову охотничью сеть. Не теряя ни минуты, дружинники и холопы обезоружили купца, связали ему за спиной руки и потащили пред очи князя и боярина.
— Как ты смеешь сопротивляться моим людям?! — закричал Святополк и поднял свой посох, словно собираясь ударить непокорного, но, столкнувшись взглядом с черными сверкающими глазами купца, удержал свою руку на полпути и снова тяжело опустился на резную скамью. Было в лице Дмитрия нечто, заставлявшее людей помимо воли считаться с ним, а часто и повиноваться ему, и даже великий князь с досадой это ощутил.
— Значит, вот какова благодарность княжеская и боярская? — спросил Клинец, оглядывая всех присутствующих во дворе, словно пытаясь найти среди них единомышленников. Но никто не посмел поднять голос против властителя. — Теперь мне ясно, князь, почему ты окружил себя жадными и трусливыми лизоблюдами. Не потому ли, что люди прямые и смелые будут говорить правду, которая тебе не нравится? А ты, боярин, — обратился Дмитрий к Тимофею, — ты ведь, говорят, был когда-то славным воином. Неужели тебе охота жить в шкуре княжеского любимца, готового отдать хозяину все, даже свою…
— Молчать! — крикнул Святополк и в ярости затопал ногами. — В тюрьму пойдешь за такую дерзость, раб!